Средства массовой информации противника, и в особенности русское радио, много 
внимания уделяли «правительству Дёница». Вообще нападки русских были 
систематическими и упорными. Они явно не жаловали централизованное 
правительство Германии, чья власть распространялась на все четыре зоны. 
Сотрудничество между временным правительством и англо-американскими 
представителями, судя по всему, вызвало зависть русских.

Черчилль на первом этапе был против моего отстранения. Он считал, что я могу 
быть использован как «полезный инструмент» для передачи приказов немецкому 
народу, так, чтобы самим англичанам не приходилось «лезть руками в муравейник». 
От также придерживался мнения, что, если я докажу свою полезность как 
инструмент, это будет зачтено при рассмотрении моих «военных преступлений, 
совершенных при командовании подводным флотом». Это было именно то, что я и 
ожидал от англичан. Они рассчитывали использовать меня столько, сколько нужно в 
их целях.

15 мая Эйзенхауэр потребовал моего отстранения в интересах дружбы с Россией.

22 мая мой адъютант и друг Людде-Нейрат сказал, что руководитель 
распорядительной комиссии союзников вызывает меня вместе с Фридебургом и Йодлем 
на борт парохода «Патриа», где жили члены комиссии. Я посоветовал своим 
спутникам паковать вещи. У меня не было сомнения, что оттуда мы будем 
препровождены в заключение.

Уже ступив на трап «Патриа», нельзя было не заметить, что на этот раз все не 
так, как было во время моих предыдущих визитов. У трапа меня не встречал, как 
раньше, британский подполковник, часовые не брали «на караул». Зато вокруг было 
полно корреспондентов и фотографов.

На борту «Патриа» Фридебург, Йодль и я заняли места по одну сторону стола. С 
другой стороны расположились руководители распорядительной комиссии: в центре 
сидел генерал майор Рук, справа и слева от него британский и русский генералы 
Форд и Трусков. Понимая, что от судьбы все равно не уйдешь, мы оставались 
спокойными. Генерал Рук объявил, что по приказу Эйзенхауэра он должен поместить 
меня, членов правительства и офицеров верховного командования под арест и что 
отныне мы можем считать себя военнопленными.

Немного замешкавшись, он поинтересовался, хочу ли я заявить протест. На что я 
заметил, что комментарии излишни.

Вспоминая сегодня то, что делал в конце войны, я отчетливо вижу тщетность всех 
своих усилий. Самые лучшие планы на поверку зачастую оказывались ошибочными, 
поскольку слишком уж плох был результат. Поэтому я далек от мысли, что все 
мысли и действия, которые я описал, покажутся правильными.

Но я до сих пор считаю, что я должен был выполнить долг перед своим народом и 
положить конец войне, а также сделать все от меня зависящее, чтобы 
предотвратить хаос. Благодаря упорядоченной капитуляции удалось спасти много 
человеческих жизней. И за то, что мне выпало лично участвовать в выполнении 
этого последнего долга, я буду всегда признателен судьбе.

Упорство, с которым я всячески пытался сдержать натиск с востока, было вызвано 
только желанием спасти людей. Но хотя я отвергаю коммунизм как образ жизни, 
неприемлемый для немецкого народа, мои действия в 1945 году не должны 
рассматриваться как отношение к вопросу о будущем урегулировании отношений 
Германии с восточными и западными соседями.




23. ЭПИЛОГ



Флот Германии исполняет свои обязанности. – Роль Гитлера в истории. – Его 
гипнотическое влияние. – Его непонимание британского менталитета. – Роковые 
последствия диктатуры. – Демократия и патриотизм



14 мая 1945 года, то есть через несколько дней после нашей капитуляции, 
положившей конец войне, капитан Вольфганг Лют, один из самых отличившихся 
капитанов подводного флота, погиб в результате трагического инцидента в Мюрвике.
 Только два человека на флоте были награждены самой почетной военной наградой в 
Третьем рейхе – Рыцарским крестом с дубовыми листьями, мечами и брильянтами, и 
одним из них был В. Лют. Все военно-морские офицеры, находившиеся во Фленсбурге,
 пришли проститься с товарищем. Гроб с его телом был установлен во внутреннем 
дворе военно-морского колледжа.

В этом историческом месте, где по торжественным случаям печатали шаг на парадах