нам казалось, что сотрудничество будет принято.

Но так только казалось. В середине мая министр связи доктор Дорпмюллер и 
министр продовольствия Бакке были вызваны в штаб американцев. Министрам 
довольно часто приходилось контактировать с представителями союзников по самым 
разным вопросам, связанным с их профессиональной деятельностью, поэтому они 
решили, что визит в Реймс связан с обсуждением планов сотрудничества на будущее.
 Больше мы не получали от них известий. Значительно позже я узнал, что Бакке 
был арестован.



Принимая во внимание тот очевидный факт, что мы не могли сделать почти ничего 
полезного, я все чаще задумывался об отставке. Моя главная задача – обеспечение 
упорядоченной капитуляции – была выполнена. И хотя в Мюрвике, ставшем 
своеобразным анклавом, поскольку он пока не был оккупирован, я жил на 
суверенной территории, все равно я находился в руках противника. Вся территория 
Германии была оккупирована врагом, поэтому о свободе главы государства вопрос 
даже не ставился. Пока шла капитуляция, еще существовала возможность принимать 
решения и действовать независимо. Больше такой возможности не было.

В подобных обстоятельствах было бы более достойно положить конец притворству и 
уйти в отставку добровольно, чем сидеть сложа руки и покорно ожидать решения 
победителей. Думаю, нет необходимости говорить, что бездействие после 
подписания капитуляции было для меня совершенно невыносимым.

Шпеер также настаивал на нашей отставке, правда, надеялся, что лично с ним 
американцы будут сотрудничать и дальше.

А фон Крозигк считал, что, хотя противник наверняка выставит нас не в лучшем 
свете перед народом, мы обязаны остаться. Президент рейха и его временное 
правительство, говорил он, олицетворяют единство рейха. Безоговорочная 
капитуляция распространяется только на вооруженные силы. Немецкое государство 
не прекратило своего существования. И то, что у меня нет возможности 
осуществлять практическую власть в стране, не меняет того факта, что я являюсь 
главой государства. Это признал и противник, настаивая на даче полномочий 
представителям вооруженных сил, подписавшим акт о капитуляции.

Я понимал, что фон Крозигк прав. Вначале я рассматривал свое назначение как 
способ дать мне официальную возможность положить конец войне. Но теперь все 
изменилось, и будь что будет, но ни я, ни мое временное правительство в 
отставку не уйдем. Если мы это сделаем, победители получат полное право 
сказать: поскольку законного правительства Германии больше не существует, у нас 
нет выбора, кроме как создать отдельное правительство в каждой зоне и позволить 
нашему военному правительству осуществлять всю полноту власти над всеми.

Только по этим соображениям я должен был остаться до тех пор, пока меня не 
сместят силой. Если бы я этого не сделал, то, по крайней мере косвенно, внес бы 
свой вклад в разделение Германии, которое существует сегодня. Отставка, 
добровольная сдача позиций, которые союзники признают моими, были бы серьезной 
ошибкой.

Это убеждение, к которому я в конце концов пришел, вовсе не означает, что я 
тогда не придерживался мнения, что воля народа должна быть решающим фактором в 
выборе главы государства. Просто в мае 1945 года моим долгом было сохранить 
пост, данный мне судьбой, до законных выборов или до того, как союзники сместят 
меня силой.

В середине мая у меня сложилось впечатление, что союзники уже близки к принятию 
решения.

После капитуляции в Мюрвик прибыла распорядительная комиссия союзников под 
руководством американского генерал-майора Рука и британского генерала Форда. 
Несколько позже к ним присоединился представитель русских. В беседе, 
продолжавшейся больше часа, я обрисовал представителям западных союзников 
внутреннее положение Германии и перечислил шаги, которые, по моему мнению, 
должны быть сделаны. Примерно то же самое я повторил в интервью репортеру ВВС 
Эдварду Варду. При этом я имел целью озвучить то, что уже было написано в 
докладных записках, переданных союзническому командованию. Я стремился 
использовать любую возможность, чтобы хоть как-то помочь населению Германии. С 
этой же целью я изложил свои взгляды на вероятное политическое развитие 
государств Восточной Европы и высказал ряд предложений. Правда, все это было 
бесполезно.

Отношение представителей союзников на этих встречах было сдержанным, но вполне 
корректным. Они придерживались общепринятых правил вежливости. Что касается 
меня и представителей временного правительства Германии, для нас максимальная 
сдержанность была вполне естественной.

Во второй половине мая мои встречи с представителями союзников прекратились.