Геринг, который, как предполагалось, должен был стать следующим главой 
государства, находился на юге страны. 23 апреля я получил информацию из 
рейхсканцелярии о том, что Геринг предпринял попытку государственного 
переворота, после чего Гитлер освободил его от всех постов и главнокомандующим 
авиацией стал генерал фон Грейм. Позже обнаружилось, что сообщение о попытке 
государственного переворота было ошибочным, тем не менее оно свидетельствовало 
о высокой политической напряженности в стране и являлось наглядным примером 
того, как легко Гитлер, находясь в берлинском бункере, мог принять неверное 
решение.

А тем временем, поскольку Геринг так или иначе был снят со всех высоких постов, 
снова встал вопрос о преемнике Гитлера.

Я был убежден, что теперь уже единую власть в стране установить невозможно. 
Поэтому я решил следовать единственному курсу, который как с военной, так и с 
политической точки зрения еще имел смысл: используя имеющийся в моем 
распоряжении флот, я буду как можно дольше продолжать работы по спасению 
населения восточных провинций. Когда же это станет невозможным, а значит, 
больше ничего полезного мы сделать не сможем, военно-морской флот Германии 
капитулирует, а с ним и я, его главнокомандующий.

30 апреля я получил шифровку из рейхсканцелярии в Берлине:

«Окружены со всех сторон предателями. Согласно радиосообщениям противника, 
Гиммлер через шведов предложил капитуляцию. Фюрер ожидает от вас немедленных и 
бескомпромиссных действий против предателей. Борман».

На мой взгляд, все это нельзя было назвать иначе как сумасбродством. Я был 
уверен, что в первую очередь должен обеспечить поддержание порядка и продолжать 
выполнять порученную мне работу. К тому же какие «немедленные и 
бескомпромиссные действия» я могу предпринять против Гиммлера, имеющего в своем 
распоряжении весь аппарат полиции и СС? Тут я был бессилен.

В настоящее время военно-морской флот находился в море, где участвовал в 
спасательных работах. Военно-морские дивизии и батальоны помогали армии 
удерживать фронт. У меня в штабе в Плоене даже не было охранников. Иными 
словами, применить силу против Гиммлера я не мог. Да и не хотел, поскольку 
неизбежным результатом подобных действий стали бы беспорядки. Я принял другое 
решение. Я предложил Гиммлеру встретиться – хотелось все-таки понять, в какую 
игру он играет. Мы договорились встретиться в полицейских казармах в Любеке.

В полдень, когда я уже собрался ехать на встречу, ко мне пришли адмирал Мейзель 
и гаулейтер Вегенер. Они сказали, что опасаются за мою личную безопасность. Я 
постарался, как мог, их успокоить.

Однако Мейзель заявил, что я больше не должен оставаться без всякой охраны, и 
попросил разрешения, по крайней мере, перевести в Плоен Кремера и его 
подводников. На это я согласился.

По прибытии в полицейские казармы в Любеке я обнаружил, что здесь собрались все 
высшие чины СС. Гиммлер заставил меня довольно долго ждать. Похоже, он уже 
считал себя главой государства. Я спросил, правда ли, что он искал контакты с 
союзниками. Он сказал, что это неправда, и заверил меня, что в эти последние 
дни войны считает жизненно важным не допустить разногласий между нами, 
поскольку это приведет лишь к усилению хаоса в стране. Мы расстались вполне 
дружески.

Уже после капитуляции я узнал, что Гиммлер тогда мне солгал.

К 6 часам вечера 30 апреля я вернулся в Плоен. Там меня ждал адмирал Кумметц с 
докладом о ходе спасательных операций на Балтике. Здесь же находился министр 
вооружений Шпеер. В их присутствии мой личный адъютант Людде-Нейрат передал мне 
только что поступившую шифровку из Берлина:

«Гросс-адмиралу Дёницу. Фюрер только что назначил вас, господин адмирал, своим 
преемником вместо рейхсмаршала Геринга. Письменное подтверждение прилагается. 
Отныне вы имеете право принимать любые меры, в зависимости от ситуации. Борман*.


Я был потрясен. После 20 июля 1944 года я не имел ни одной личной беседы с 
Гитлером – мы встречались только на совещаниях. Он никогда не давал мне понять, 
что видит во мне своего будущего преемника. Никто и никогда ни словом, ни 
намеком не обмолвился о такой возможности. Хотя, скорее всего, приближенные 
фюрера такого развития событий действительно не допускали. Конечно, в конце 
апреля уже было вполне очевидно, что Геринг «сошел с дистанции» и на пост главы 
государства претендует Гиммлер. Но мне даже в голову не приходило, что этот 
пост будет доверен мне. Всю жизнь я прослужил офицером на флоте и не увлекался 
фантастическими идеями. Даже имея перед глазами расшифрованное сообщение, я 
никак не мог понять, что привело к такому решению. 23 апреля Шпеер летал в 
Берлин на встречу с Гитлером. Значительно позже, зимой 1945/46 года, Шпеер