флот в дальнейшем. В итоге в немецко-фашистской военно-морской доктрине 
создался огромный пробел в отношении стратегического использования флота и 
характера его операций. Противник надводного флота и ярый сторонник создания 
сильного подводного флота, Дениц отнюдь не проявил большей широты мышления в 
вопросах стратегического использования флота, чем его «надводные» коллеги. 
Военно-стратегические концепции Деница были очень просты: основной противник 
Германии — Англия, от поражения которой зависит исход войны; Англию можно 
сломить расстройством ее морских и океанских коммуникаций. Нарушить эти 
коммуникации можно лишь при условии уничтожения транспортного тоннажа Англии и 
ее союзников. Эту задачу должны решить подводные лодки. Таким образом, то, к 
чему германское военно-морское командование вынуждала обстановка, совпало с 
основной концепцией Деница. Для командующего подводными силами, а затем 
главнокомандующего ВМС существовала только подводная война. Стратегическое 
кредо Деница — уничтожить как можно больше транспортного тоннажа, безразлично 
какого и безразлично где. Задачу подводных лодок он видит не в пресечении 
какой-то конкретной морской или океанской коммуникации, жизненно необходимой 
для существования Англии, а в уничтожении транспортов, независимо от того, что 
и куда они везут. При такой постановке задачи усилия подводных лодок 
направлялись, естественно, прежде всего на те коммуникации, где подводным 
лодкам легче было уничтожать торговый тоннаж противника. Другими словами, 
подводные лодки должны были действовать преимущественно там, где 
противолодочная оборона противника оказывалась слабой или отсутствовала вообще. 
Действия подводных лодок внешне выглядели при этом, конечно, очень эффектно, 
потому что подводные лодки топили много судов, но наиболее важные коммуникации, 
действительно имевшие жизненно важное значение, оставались в безопасности. 
Создавалась некоторая аналогия с парусным флотом, когда каперы захватывали 
торговые суда исключительно в интересах личной наживы. Вся разница состояла в 
том, что приватиры действовали по своему разумению, на свой страх и риск, и 
были заинтересованы лишь в собственном обогащении, а не в рациональном ведении 
войны. Командиры же германских подводных лодок строго следовали указаниям 
своего военного командования, нацеливавшего их не туда, где удар оказывался 
более чувствительным, а туда, где его легче было нанести. Такой образ действий 
позволял английскому и американскому командованиям создавать на особо важных 
коммуникациях достаточно сильную противолодочную оборону, при которой действия 
германских подводных лодок были совершенно безрезультатными, сопровождались 
большими потерями и прекращались по приказу немецкого командования. Фетишизируя 
подводные силы, Дениц не придает никакого значения ни действиям на суше (пока 
они не приводят к потере баз и верфей для подводных лодок), ни действиям 
надводных сил на море (если только морские операции, например норвежская, не 
улучшают возможностей использования подводных лодок для борьбы на морских 
коммуникациях противника). Деницу приходится сталкиваться с необходимостью 
выделения подводных лодок для выполнения задач, не имеющих отношения к 
уничтожению транспортного тоннажа, и он рассматривает это лишь как досадную 
помеху уничтожению транспортного тоннажа. Дениц продолжает делать главную 
ставку на подводные лодки даже тогда, когда ему самому становится ясной полная 
бесперспективность подводной войны и невозможность решить главные задачи войны 
силами одних подводных лодок. В этой связи читатель не найдет в книге 
каких-либо широких оперативно-стратегических обобщений и выводов, которых он 
вправе ожидать. Не содержит книга и прогнозов относительно будущего подводных 
сил и возможности возникновения качественного соотношения между подводной 
лодкой и противолодочной обороной, сложившегося в ходе второй мировой войны. В 
книге Деница не раскрываются и серьезно не рассматриваются принципиальные 
предпосылки (технические и тактические) дальнейшего развития подводных лодок. 
Большой порок книги состоит также в том, что при общем хвалении подводного 
флота, и особенно действий германских подводников, она все же порождает 
сомнения в способности подводных лодок успешно решать стратегические и 
оперативные задачи, действовать в условиях сильно развитой противолодочной 
обороны и преодолевать ее силы и средства. А подобные сомнения необоснованны. 
Ошибочность их видна хотя бы из анализа той линии, которая четко наметилась в 
развитии военно-морских сил основных капиталистических стран. Неправомерность 
подобных сомнений становится очевидной также из рассмотрения сущности так 
называемой подводной войны. В ходе ее обычно слабый флот континентальной 
державы, не предвидя успеха в равной борьбе против сильнейшего флота морской 
державы, избирал своим объектом его транспортные суда и уничтожал их, пытаясь 
воздействовать на экономику противника. Эта идея восходит к временам парусного 
флота, находя свое выражение в «крейсерской войне». К методу «крейсерской 
войны» прибегали неоднократно, но никогда этот метод не оправдывал 
возлагавшихся на него надежд. Парусный крейсер должен был избегать боя с 
боевыми кораблями противника, но нападать на транспортные суда, то есть уходить 
от сильного и уничтожать слабого. В качестве противоядия против крейсеров 
выдвинули систему конвоев. Транспортные суда стали собираться в большие группы 
и охраняться боевыми кораблями. Преодолевать силы охранения, чтобы добраться до 
транспортов, одиночному крейсеру было не под силу. Противопоставить же 
охранению достаточные боевые силы, способные подавить его, слабый флот не мог 
именно потому, что не был сильным. Использование подводных лодок в первую и 
вторую мировые войны как против одиночных транспортов, так и против судов, 
следовавших в конвоях, основывалось на старом принципе: избегать сильного и 
бить слабого. Для этого, казалось, имелись все возможности: подводная лодка, 
как известно, действует достаточно скрытно, следовательно, она может 
безнаказанно избегать сильного и добираться до транспортов. Однако в то время