на нуля не задела Фритца, что позволило ему приземлиться без 
проблем. Шуберт мелом записал, что он сбил третий по счету бомбардировщик, и 
это был рекорд для одного человека на сегодняшний день, а вообще нам удалось 
сбить около дюжины самолетов в тот день.

Группы бомбардировщиков летели над Брандисом, и Шуберт и Ботт были парой, кому 
пришлось первыми нажать на кнопки стартера. Турбины загудели, взревели 
двигатели, и самолеты стали набирать скорость. Внезапно самолет Шуберта исчез 
во вспышке пламени, двигатель заглох. «Комета» уже набрала скорость около 
двухсот километров в час, и у пилота не было шанса остановить машину, до того 
как он достигнет края взлетной полосы. Мы смотрели, как Шуберт делает широкий 
поворот, проезжая по краю полосы, а его самолет мотает из стороны в сторону. 
Краем крыла «комета» коснулась земли и начала вращаться. Хвост задрался кверху, 
самолет остановился, и моментально раздался взрыв, и огонь поглотил 
истребитель!

Ботт взлетел успешно, и сейчас его уже не было видно. Мы молились, чтобы его не 
постигла печальная участь Шуберта. Ники и Болленрат приготовились к взлету, 
когда подошла их очередь. Теперь на полосе оставались только два самолета – 
Андреаса и Глогнера. Около самолета Андреаса стоял начальник наземной команды 
капрал Ферди Шмидт, один из тех, кто находился с нами с самых первых дней и 
помнил всё горе и несчастье, пережитое и Бад-Цвишенане, начиная с первого 
триумфального полета истребителя и первых же жертв. Ферди смотрел на «комету» 
таким взглядом, будто построил ее собственными руками, с волнением и гордостью 
во взгляде. Ферди являлся типичным членом нашей группы наземного персонала – 
вечно нахлобученная, будто второпях, кепка, широченные брючины. А вот по 
характеру он что-то перенял у пилотов, а в чем-то его, как это ни прозвучит 
странно, можно было сравнить с истребителем. Он никогда не позволял нам 
сникнуть, опустить руки и каждый вечер сокрушался по поводу того, что мы можем 
плохо выспаться, и это скажется на полетах.

Ферди суетился вокруг «кометы», еще раз проверяя шасси, руль, ничего не упуская 
из виду. Подошло время взлета, и Андреас и Глогнер с грохотом понеслись по 
полосе. В небе, словно пчелиный рой, кружились истребители и бомбардировщики, 
оставляя за собой полосы следов. Побежали минуты, и первые наши самолеты стали 
возвращаться. Риллю удалось сбить одного врага, а вот Ботту и Глогнеру не 
повезло. Вернулся Ники. Он тоже принес хорошую весть, а потом мы увидели еще 
один «Me-163B», летящий высоко над полем. С такого расстояния мы не могли 
разглядеть, была это машина Болленрата или Андреаса, но зато увидели кружащего 
рядом «мустанга», который выпустил длинную пулеметную очередь. Мы стояли внизу, 
ничего не в силах поделать, молча наблюдая за драмой, разыгрывающейся над 
нашими головами. «Мустанг» приближался ближе и ближе к ничего не подозревающей 
жертве, а потом, словно коршун, набросился на голубя. Мы даже не увидели 
следов; только немного дыма, вспышка, и всё. Куски самолета посыпались на землю,
 и среди них был Болленрат!

Андреас вернулся в Брандис, но на машине! Он должен был атаковать группу 
бомбардировщиков на высоте шести тысяч метров, но он поднялся до десяти, а уже 
потом открыл огонь по противнику. Почти одновременно пули пролетели над его 
головой, кровь потекла из раны, появившейся над правым глазом, и его пушку 
заклинило. Он понял, что его самолет может взорваться в любой момент, и 
попытался сорвать фонарь. Но он никак не хотел поддаваться. Его скорость упала 
до двухсот пятидесяти километров в час, и тогда он расстегнул ремни, 
пристегивающие его к сиденью, которые не давали ему возможности действовать в 
полную силу, сбросил фонарь. Спустя несколько мгновений его «комета» уже 
неслась носом вниз; нельзя было терять времени, нужно было прыгать. «Мустанг», 
обстрелявший его самолет, летел сзади. Последовала еще одна очередь из его 
пулеметов, затем Андреас выпрыгнул.

Мы долго учились тому, чтобы перестать всерьез воспринимать смерть, и хотя мы 
скорбели по своим погибшим товарищам, все же в чем-то мы считали их счастливыми.
 Мы приучили себя к опасности, находясь рядом с ней столь долгое время, и 
страхи, мучавшие нас поначалу, теперь улетучились, испарились! Каждый из нас 
чувствовал, что нам уже нечего терять, и совсем не трудно быть смелым, когда 
осознаешь это мозгами.

А вот среди новичков, обучающихся на «кометах», таких смельчаков не было.

Среди этих пилотов был сержант Клейн, обаятельный молодой парень со светлыми 
волосами и привлекательным лицом. Я учил его начиная с полетов на буксире в 
Удетфельде и наблюдал за его первым самостоятельным стартом в Широтау. Он был 
самоуверенным и бесстрашным, как молодой лев, и во время своего первого полета 
над