не так ли?

Я пожал плечами, а мой собеседник кивком подозвал официанта и шепнул ему на ухо 
что-то, а затем, снова повернувшись ко мне, произнес:

– Ты можешь ничего не рассказывать мне, но мы-то видим все каждый день. 
Самолеты улетают и никогда не возвращаются назад, а еще от них такой страшный 
шум!

После второй выпитой бутылки вина я уже знал наверняка, что являюсь «одним из 
тех парней», которые летают над британским побережьем, а затем исчезают. А 
потом торпедные катера вылавливают их из Канала! Возвращаясь на аэродром, я 
благодарил Бога за то, что умею плавать!



Инструктаж по мягкой посадке «штуммель-хабихта» продолжался несколько дней, но 
все это ничегонеделанье очень скоро закончилось, и началась более серьезная 
сторона наших учений. Тридцать новоиспеченных пилотов принялись за дело, и их 
заданием стало провести эксплуатационные учения на самых опасных и 
непредсказуемых самолетах, которые когда-либо существовали, а именно «комета». 
Нашими инструкторами были наш командующий офицер Вольфганг Шпёте, его 
вездесущая тень Йозеф Пёхс, его правая рука Тони Талер и храбрый маленький 
Рудольф Опитц, которого все звали просто Пиц. Вольфгангу и Пицу было еще далеко 
до того возраста, когда пилотов можно назвать «стариками», но по налету часов и 
опыту оба они были ветеранами «кометы» еще в Пенемюнде, а Тони и Йозеф, также 
прошедшие всю школу и изучившие все секреты, постоянно прогрессировали в летных 
навыках.

Прообраз «кометы» и первые реактивные двигатели уже прошли интенсивные 
испытания в Пенемюнде, где создавалось оружие «V-1» и «V-2»[1 - «Фау-1» и 
«Фау-2». (Примеч. ред.)]. Под руководством ведущих летчиков мы изучали 
реактивную технику и тактику ее применения.

С помощью лекций и фильмов мы, новобранцы отряда, постепенно изучили за это 
время все, что необходимо было знать о «Ме-163». Мы узнали всю историю 
истребителя с первых дней его существования, узнали, какие истории случались с 
ним, и, более того, что очень важно, – что в принципе могло происходить с 
самолетом. Хотя слишком много слов никогда не говорилось, мы все осознавали тот 
факт, что двигатель истребителя имеет капризный характер; отрыв от земли или 
посадка могли спровоцировать его на взрыв, а также он мог и без провокации 
взорваться в любой момент! Проводились постоянные эксперименты с целью избежать 
подобного неприятного случая, но никто не мог дать гарантии, что мы не взлетим 
на воздух, даже не имея нескольких секунд, чтобы получить хоть малейшее 
предупреждение. Не выбирая выражений, наши инструкторы объясняли, что стекла в 
кабине пилотов запотевают до такой степени, что, фактически, лишают летчика 
видимости, в то время как постоянно существует риск возгорания. В случае пожара 
нам было необходимо покинуть как можно скорее эту крошечную скорлупу, 
называемую кабиной самолета, стараясь не оказаться охваченным огнем.

Когда мы уже больше не нуждались в инструктаже, начались более неприятные 
события в нашей жизни, одним из которых стало то, что мы должны были научиться 
не зависеть полностью от наших комбинезонов, призванных защищать нас от огня в 
случае возгорания топлива. А это все равно что забыть сбросить шасси после 
взлета.






Рис. 2. «Ме-163А»



Из всех этих предупреждений и объяснений, для чего нужны рычаги, кнопки, ручки 
и приборы в кабине нилота, и состоял наш теоретический курс. Многое из 
рассказанного прошло мимо и вылетело из наших голов, но все же основные навыки, 
приобретенные там, остались с нами на всю дальнейшую жизнь.

Наши практические учения начались с планирующих полетов на «Ме-163А», с заменой 
топлива на то, которое используется в грузовых машинах. Двухмоторный 
«Мессершмит Bf-110» служил нашим буксировщиком, таща за собой «Ме-163А» на 
стометровом стальном тросе. После взлета «комета», в которой находился один из 
обучаемых нилотов, сбрасывала шасси и, поднявшись на несколько тысяч метров, 
следуя за «Bf-110», отсоединив буксирный трос, скользила по воздуху.

Наконец, подошла и моя очередь взобраться в крохотную кабину «Ме-163А». Фонарь 
кабины закрылся, рычаги управления были проверены, и, резко дернувшись, я 
бешено помчался по взлетной полосе. И вот я поднялся в воздух и, едва колеса