официальное заявление Талеру, что против этого перевода, но он отклонил мое 
требование, мотивировав свой ответ тем, что эскадрилья уже сформирована и меня 
это не должно касаться. Только спустя полчаса, выйдя из кабинета Талера, я 
узнал от Фритца, что он тоже переводится – в Виттмундхафен. Теперь все мои 
ближайшие друзья были или мертвы, или направлены на другое место службы. Если я 
не мог быть переведен для постоянного прохождения службы в Венло, то, по 
крайней мере, хотел посетить базу и, возможно, пообщаться с Бёхнером лично, 
чтобы понять, заинтересован ли он в моей персоне.

Наконец, мне посчастливилось лететь на одном из наших стареньких «Bf-110» в 
Венло. Как только я прилетел, то сразу почувствовал гнетущую атмосферу, царящую 
на базе! Хотя эскадрилья уже имела на своем счету двенадцать вылетов наперехват,
 все же пока не было ни одного сбитого вражеского самолета! Доклады, 
приходившие из Виттмундхафена, были точно такими же – экстренный взлет, нет 
контакта с врагом и возвращение на базу!

Скоро стала очевидной причина этих неудач: использование тех же средств 
контроля за полетами, что и много месяцев назад в Бад-Цвишенане. То, что, 
казалось, отлично функционирует во время учений, абсолютно не работает в 
условиях реальных боевых действий. Сверхскоростные «Me-163» были просто 
«слишком быстрыми» для операторов наземного контроля, работавших с поршневыми 
машинами. Это было правдой, что наш радар «Фрея» регистрировал любое 
приближение вражеского самолета, даже находящегося на большой высоте, и никогда 
не ошибался, но этим все и заканчивалось. Как только у «кометы» появлялся шанс 
поменять курс на высоте, радар уже не улавливал ее местонахождения. Так же 
плохо работал компас. Его стрелка металась из стороны в сторону, и пилоту было 
чрезвычайно сложно уловить нужное направление. Ему приходилось искать новые 
ориентиры, и он легко мог нарваться на «москито», снующих вокруг него! Накануне 
моего приезда в Венло Фритц со своими компаньонами за два дня взлетали пять или 
шесть раз и за это время ни разу не открывали огонь! Здесь не было боевого 
настроя. Месяцами они оттачивали взлет и посадку «кометы», постоянно путаясь 
из-за чудовищных сбоев компаса. Мы с Фритцем сидели целый вечер, пытаясь найти 
решение проблемы, но, если даже наши техники были не способны дать ответ, на 
что же тогда мы могли надеяться?

На следующий день, как раз в тот момент, когда я получил приказ возвращаться в 
Бад-Цвишенан и уже готовили к полету «Bf-110», раздался сигнал тревоги, за 
которой последовал доклад о том, что в нашем направлении движется большое 
количество вражеских бомбардировщиков. Отто Бёхнер имел в готовности четыре 
«кометы», стоявшие на главной взлетной полосе, и в следующих сообщениях 
говорилось, что группы бомбардировщиков идут на Венло и такую возможность 
нельзя упустить. Я сказал техникам наземной службы откатить мой «Bf-110» под 
камуфляжную сетку и поставить на запасную взлетную полосу. Фритц и два других 
пилота уже сидели в своих кабинах, ожидая приказа на взлет. Был знойный, душный 
день, и Фритц оставил крышку своей кабины открытой, а я сидел на крыле рядом с 
кабиной на корточках. Он не торопился надевать кислородную маску, и его лицо не 
выражало эмоций. Только губы пересохли, и время от времени он облизывал их 
языком, а его взгляд то и дело устремлялся в небо.

– Ты только подожди, Мано. Сегодня мы покажем, на что способны наши «кометы», 
если эти сволочи не уберутся! На этот раз я не упущу свой шанс!

– Не будь слишком опрометчивым, Фритц! – усомнился я. – Ты же знаешь, что такое 
количество бомбардировщиков – это не шутки. Если не удастся сегодня, попробуем 
завтра!

В этот момент мы увидели бомбардировщики – высоко в небе, пролетающие над 
датскими деревнями. Тонкие белые линии тянулись на много миль.






Рис. 15. Бомбардировщик «москито»



Видимо, Фритц получил команду на взле