стояли на лыжах. Это были незабываемые часы, которые мы провели, катаясь по 
снежным сугробам между Лэнгкофелем, Шеллатурменом и находившимся подальше 
Мермолейтом. За каждым заходом солнца мы наблюдали, застыв в молчаливом 
восхищении, поражаясь тому, как огромные скалы меняют свой цвет, из 
темно-коричневых превращаясь в огненно-красные, в то время как снег у их 
подножия становится темно-синим, а небо над ними из своего обычного цвета 
переходит в зеленый. Каждый день мы умирали от смеха, когда наш «бесстрашный» 
Ольтжен вновь и вновь падал липом в снег или когда Нелте безнадежно путался в 
своих лыжах и не мог освободиться без посторонней помощи.

Затем, в один из дней в Силлах пришла телеграмма, в которой сообщалось о 
предстоящем празднике в долине и о танцах, которые начнутся вечером.

– Это для нас, – закричал Фритц Кельб, отправившийся туда с другими ребятами.

Вместе с Гербертом я остался в гостинице, так как следующим утром мы собирались 
отправиться в долгое путешествие на лыжах, а потому хорошенько выспаться нам 
было необходимо. В четыре утра меня разбудил Фритц:

– Мано, вставай. Мелстрох пропал!

Несколько мгновений я не мог сообразить, о чем речь, но постепенно, собравшись 
с мыслями, произнес:

– Что случилось?

– Мелстроха нет! Исчез в тумане, когда взбирался на гору! Мы прождали целый час,
 но он так и не появился!

Теперь я окончательно проснулся.

– Ты серьезно, Фритц?

– Да какие к черту шутки! Сейчас мне совершенно не до смеха! Йепп по дороге 
снял лыжи – у него сломалось крепление – и дальше шел за нами. Потом повалил 
сильный снег, и все окутало туманом… и он пропал!

– Наверное, опять что-нибудь задумал, – ответил я взбешенно и принялся 
натягивать штаны. Потеряться в горах в такую рань! Я зашнуровал ботинки. – 
Пойдем. Мы должны найти этого идиота, пока он не замерзнет.

– Шамец уже отправился на его поиски, – сказал Фритц, – но он еще не вернулся!

Мы спустились вниз по деревянным ступенькам. Нельзя было терять времени! В 
считаные мгновения мы встали на лыжи и направились в сторону Плана. Лыжню, 
проложенную Фритцем, уже припорошило выпавшим снегом; ветер, дувший с гор, 
пронизывал насквозь, было темно, а по ночному небу плыли черные тучи, 
нагоняющие страх. Раз в несколько минут появлялась луна, местами освещая 
угрюмые скалы, оставляя на них серебристые заплаты света. Мы останавливались 
через интервалы, зовя Йеппа, но безрезультатно. Спустя десять минут показался 
Шамец. Он рассказал, что прошел до самого Плана и, чтобы убедиться наверняка, 
даже заглянул в «Альберго Мелстрох», но и там никаких следов!

– Где ты видел его в последний раз? – спросил я.

Шамец показал вверх, на поворачивающую дорогу.

– Как раз вон там. Он снял лыжи на том месте, – ответил он.

– Понятно. Тогда расходитесь и по отдельности прочешите дорогу по обеим 
сторонам. И если мы не найдем его сами, то поднимем на ноги всех и продолжим 
поиски с фонарями.

Мы успели пройти лишь несколько метров, как услышали крик Шамеца, который 
просматривал правую сторону дороги:

– Эй! Сюда!

Он увидел яму в снегу, в которую, предположительно, мог кто-то провалиться. От 
углубления тянулся еле заметный след, уходивший в сторону окутанного туманом 
поля. Мы пошли по следу, словно ищейки, и через пять минут наткнулись на 
разрушенную хижину. Наши поиски были завершены. Растянувшись в полный рост, на 
полу возле печки без сознания лежал Йепп Мелстрох. Холодными пальцами он до сих 
пор сжимал коробок спичек. Разгромленная дверь была нараспашку, и ледяной ветер 
задувал сквозь щели в стенах. То, что мы нашли его, уже было чудом. Маленькая 
печка разжигалась сухой соломой, и рядом с ней лежала целая куча соломы, а 
возле руки Йеппа были набросаны около дюжины полуобгоревших спичек. Если бы ему 
удалось разжечь печь, то вся хижина сгорела бы, как фитиль, и у него вряд ли 
был бы шанс выбраться! С другой стороны, если бы еще час или два нам не удалось 
найти его, он бы замерз и умер.