оставил самолет Шпёте, и с нетерпением ждали, когда он приземлится. На посадку 
он заходил так же, как и Вёрндл в своем последнем полете. Самолет пересек 
взлетное поле, находясь на высоте приблизительно в тысячу метров, а потом зашел 
на поворот и начал снижение. И снова мы все хором выкрикнули «Скольжение на 
крыло!», но на этот раз нас будто услышали, так как наш инструктор умело 
опустил левое крыло машины и выровнял самолет. Он снижался аккуратно, чуть 
приподняв нос, и вот отличная посадка… но нет! Шпёте пронесся мимо нас. Мы 
знали, что его баки должны быть почти пустыми! Он летел слишком быстро и уже 
готовился к повторной попытке, чтобы сесть. Все это сильно напоминало ситуацию 
с Вёрндлом! «Комета» подскочила в воздухе, полетела вниз с душераздирающим воем,
 опять внезапно взмыла вверх, а потом уже упала, пробороздив поле и разбросав 
комья земли. Резко дернувшись, она остановилась, задрав хвост высоко вверх. Это 
был конец! Взрыв должен был произойти в тот момент, когда машина перевернется 
на спину. Но произошло что-то невозможное. «Комета» постояла несколько секунд 
на носу и затем медленно опустилась назад.

Приближаясь на машине к месту падения, мы увидели, как наш инструктор выпрыгнул 
из кабины, как будто сам черт оказался рядом с ним на сиденье, и сломя голову 
побежал прочь от самолета, вокруг которого уже начало образовываться зловещее 
облако дыма. За очень короткое время пожар был потушен, и опасность миновала. 
Сам Шпёте не проронил ни слова, когда мы добрались до него. Он просто смотрел 
на огонь, не в силах отвести взгляд. В этом чертовом истребителе совершенно не 
работала система слива топлива. Кто-то допустил ошибку в разработке, и очень 
серьезную ошибку, и за это должен был понести серьезное наказание!

Мы начинали привыкать к неприятным сюрпризам вроде этого, и только после того, 
как прошло наше бешенство и гнев немного поутих, мы смогли обсуждать ситуацию 
объективно.

Мы подкатили к большому ангару, где Ортзен и Отто Бёхнер, который после Смерти 
Йозефа занял его место офицера по технике, как раз занимались тем, что изучали 
разбитый самолет Шпёте. Очевидно, двигатель заглох на высоте восьми тысяч 
метров, но в баках оставалось еще довольно много топлива, и причина, по которой 
оно не сгорело, оставалась неизвестной. Были различные предположения, но ничего 
конкретного. Были предприняты попытки опустошить баки через шланги. Они 
оказались успешными. Когда мотор завелся, топливо моментально начало сжигаться. 
К сожалению, эта система не функционировала достаточно хорошо в условиях полета.


Отто и Эл работали отчаянно, засучив рукава, а Бёхнер уже покусывал свою 
лохматую бороду, пытаясь решить проблему – Шпёте нужен был ответ на вопрос, и 
быстро! В тот же самый день вторая «комета» стояла возле ангара, ожидая своего 
пилота. Он знал, что эта машина тоже не имела устройства по сбрасыванию топлива,
 но он хотел исследовать проблему и принять превентивные меры до того, как 
случится еще одна трагедия.

Взлет прошел нормально, и очень скоро «комета» Шпёте уже чертила полосы на небе.
 Она исчезла из вида, а затем мы едва уловили ее след, который сейчас виднелся 
еще на большей высоте, чем в предыдущем полете. Очень скоро он стал спускаться 
вниз, как метеор, а потом, сделав пару кругов над полем, пошел, наконец, на 
снижение. И вновь мы затаили дыхание. Он сел идеально, но сейчас из-за ледяной 
корки он продолжал нестись по нолю с чудовищной скоростью. Вроде все шло 
нормально, но тут произошло что-то уже совсем неожиданное. Крышка кабины 
открылась, и пилота подкинуло в воздух, ударило о крыло, и он отлетел на землю. 
А самолет понесло дальше, со скоростью больше чем сто километров в час! Механик,
 стоявший рядом со мной, перекрестился, и я сделал то же самое автоматически. В 
этот момент самолет перевернулся на спину и растворился в искрах, которые 
полетели во всех направлениях.

Мы обнаружили Шпёте лежащим без сознания на промерзшей земле, и тонкая струйка 
крови текла у него из затылка.

– Черт, я увидел так много за один день, – пробормотал Фритц Кельб, когда они 
несли командира. – Надо быть круглым дураком, чтобы дважды за один день попасть 
в подобную историю!

– Оставьте его в покое, – отозвался кто-то. – Он знает, что делает, и слава 
богу, что он не повторил прежних ошибок.

Пока мы поспешно ужинали, Хильда Дикерхоф, жена старшего штабного доктора, 
позвонила нам и сообщила, что состояние командира удовлетворительное. У него 
выявили сотрясение мозга, но оснований для беспокойства нет. На звонок отвечал 
я, и Хильда сказала, что если я не очень занят, то могу вместе с Лангером и 
Кельбом прийти к ним. Также она упомянула, что Ханна Рейч будет там. Дом 
Дикерхофов стоял в Бад-Цвишенане и служил пристанищем любому из нас, кто хотел 
провести вечер в дружеской обстановке. И эта атмосфера была создана не только 
благодаря винному погребу Гельмута Дикерхофа и превосходному умению Хильды 
готовить. Эти люди располагали к себе, и в их доме было спокойно и просто.

Это был не первый мой визит к Хильде и Гельмуту, да и Фритц с Гербертом