прожил после этого, по крайней мере, недостаточно, чтобы осознать, какую 
глупость он сделал, но, возможно, его безалаберность спасла других от повтора 
его ошибки. Горючее Т должно было храниться в алюминиевых контейнерах, потому 
как стальные и железные емкости разъедало, так же как прорезиненные емкости, и 
все остальные, органического производства. Все провода для горючего Т были 
сделаны из искусственного волокна, известного как миполам, и каждый контейнер 
должен был быть тщательно запечатан, чтобы в него не смогла проникнуть ни 
мельчайшая пылинка, ни насекомое, которые были способны вызвать реакцию и 
привести к взрыву контейнера. А горючее С запросто хранилось в стеклянных, 
эмалированных и любых других емкостях, но приводило к заржавению любых 
предметов, сделанных из алюминия.



В это самое время нам нанесла визит легендарная женщина – пилот Ханна Рейч. Она 
приехала в Бад-Цвишенан не просто чтобы провести день, она приехала для того, 
чтобы летать! Только некоторые из нас были лично знакомы с Ханной, но все знали 
историю о том, что эта храбрая девушка страдала от тяжелейших травм, полученных 
ею в прошлом году в Регенсбурге при крушении «Ме-163», и что понадобились 
невероятные усилия докторов и железная воля самой Ханны, чтобы преодолеть 
последствия той катастрофы.

И вот теперь та самая Ханна стояла вместе с нами на взлетной полосе, готовясь 
снова забраться в кабину «Ме-163А», присоединиться к нам в барокамере, или в 
«прачечной», и в действительности быть обыкновенным солдатом среди других таких 
же солдат. Да, в Ханне совершенно ничего не было мужского. Она была вполне 
миниатюрным созданием, а когда смеялась, то можно было подумать, что это 
хохочет молодая девчонка. И лишь в ее взгляде читалась железная воля, 
внутренняя сила, и неуемная энергия скрывалась в ее хрупком теле. Каждый раз, 
подавая ей руку, когда она садилась в кабину и пристегивала себя ремнями к 
креслу, мы не могли не почувствовать, насколько эта девушка храбрая и 
мужественная.

В то же время мы все очень волновались за ее безопасность. И это было не потому,
 что мы считали возможность летать на самолетах лишь своей прерогативой. Это 
было потому, что мы были мужчинами, а Ханна – женщиной. И опять, Ханна была не 
просто особой женского пола, она являлась одной-единственной Ханной Рейч, 
символом женственности Германии и идолом немецкой авиации. Но Ханна, казалось, 
не понимала ни наших страхов и беспокойства, ни того факта, что все мы сейчас 
трепещем перед ней, будто перед генералом, приехавшим проверить нас. Она была 
прирожденным летчиком, и телом и душой. Для Ханны не существовало просто мужчин 
и женщин. Все для нее подразделялись на пилотов и «всех остальных»!






Рис. 6. «Ме-163В»



Спустя короткое время после приезда Ханны Вольфганг Шпёте лично произвел полет 
на «Ме-163В». Это случилось удивительным зимним утром. Аэродром был покрыт 
тонким слоем свежевыпавшего снега, такого же чистого и искрящегося, как колотый 
сахар, а отражавшееся солнце давало эффект, будто рассыпали бесчисленное 
количество бриллиантов. Зимнее небо было потрясающе синим, и маленькие столбцы 
дыма лениво поднимались вверх; это дымили трубы близлежащих домов в Цвишенане и 
знакомый до боли местный поезд, направляющийся но своему обычному пути в 
Ольденбург.

Приготовления к взлету были, как всегда, ответственной процедурой. Пилот 
приставил миниатюрную лестницу, без которой нельзя было попасть в кабину, 
пристроил парашют в удобное положение на спине, а затем один из помощников 
закрепил его, как полагается. Забравшись в кабину, он проверил приборы, 
пользуясь последней возможностью проверить их защитных очков, соединил штекер 
шлемофон с рацией, проверил генератор, прицел, приемник воздушного давления, 
элероны и закрылки, выставил триммера на взлет. Затем он надел и проверил 
кислородную маску, а потом его механик закрыл фонарь кабины, который запирался 
изнутри. Теперь все было готово к взлету.

Мы стояли, молчаливо наблюдая за процессом. В это утро «комета» должна была 
совершить первый полет с нашего поля. Наконец, наш командир дал знать, что он 
готов к старту, и после этого включился стартер, и турбина начала завывать, как 
брошенный фокстерьер. Звук сделался чище, раздался резкий треск, когда топливо 
потекло в камеру сгорания. Белый пар растворился, послышалось журчание, а потом,
 с грохочущим стуком, «комета» начала подаваться вперед, как утка на сухой 
земле, которая пытается взлететь. Внезапно самолет рванул вперед с 
оглушительным ревом, а мы жадными глазами следили за ярко-красной машиной, 
которая, слегка подпрыгивая, понеслась но полю, как привидение, и, наконец,