Все подготовив, еще раз взвешиваем наши шансы. Все прекрасно понимают, что они 
весьма невелики. Прежде всего, никто не может нам гарантировать, что Муссолини 
по-прежнему находится в отеле и что он останется там до дня "Д". Далее, совсем 
не ясно, успеем ли мы сладить с итальянским отрядом достаточно быстро, чтобы 
предотвратить казнь дуче. Наконец, нельзя не принимать во внимание еще и 
предостережение тех офицеров, что предсказали нам неминуемый провал операции. 

Преувеличен их пессимизм или нет - все равно мы должны предусматривать потери 
во время приземления. И это еще не все: даже без учета этих потерь нас будет 
всего 108 человек, и к тому же всеми группами нельзя будет располагать 
одновременно. Мы столкнемся с 250 итальянцами, которые прекрасно знают 
местность и укрылись в отеле, словно в крепости. Что же до вооружения, то здесь 
у нас с противником должно быть примерное равенство. Вероятно даже, что 
автоматы обеспечат нам небольшое преимущество, которое в некоторой мере 
уравняет численное превосходство противника, опять же при том условии, что наши 
начальные потери не окажутся слишком велики. 

Радль кладет конец этому безрадостному обсуждению: 

- Прошу вас, капитан, не стоит брать логарифмическую линейку и просчитывать на 
ней наши шансы на успех. Мы знаем, насколько они малы, но мы также понимаем, 
что предпримем эту операцию чего бы то ни стоило. 

Меня заботит еще одна вещь: не найдется ли какого-нибудь способа усилить момент 
внезапности, который должен быть нашим главным козырем? Уже больше часа мы 
тщетно ломаем голову, когда у Радля внезапно появляется гениальная мысль: мы 
возьмем с собой какого-нибудь старшего итальянского офицера, и, наверное, 
одного его присутствия будет достаточно, чтобы посеять в душах карабинеров 
некоторое смятение - колебание, которое помешает им немедленно дать нам отпор 
или казнить дуче. И тут уж нам придется не терять ни секунды, чтобы не 
позволить им оправиться. 

Генерал Штудент сразу же одобряет это хитроумное предложение, и мы ищем 
наилучший способ, чтобы его осуществить. Надо будет, чтобы генерал принял этого 
офицера накануне дня "Д" и убедил его - как именно, мы не очень представляем, - 
участвовать в операции. Затем, чтобы предотвратить всякую возможность утечки 
информации или даже предательства, офицер должен будет остаться с нами до 
следующего утра. 

Высокий чин из нашего посольства, который прекрасно знает римских военных, 
указывает мне как на человека, способного оказать нам эту услугу, на одного 
офицера, бывшего члена штаба римского губернатора. Во время боев за обладание 
городом этот человек вел себя скорее нейтрально. По моей просьбе генерал 
вызывает его на вечер 11 сентября к себе в Фраскати, чтобы обсудить с ним 
"некоторые проблемы". 

Теперь мы подстраховались и с этой стороны. Но вот появляется новый повод для 
беспокойства: новости, получаемые в течение дня 11 сентября насчет перелета 
транспортных планеров, совсем не радуют. Все более и более усиливающаяся 
активность союзнической авиации принудила нашу эскадрилью несколько раз делать 
длинный крюк, и к тому же перелету очень мешает отвратительная погода. До 
самого последнего мгновения мы надеемся, что планеры все-таки прибудут вовремя, 
но тщетно. 

Таким образом, нам приходится передвинуть во времени все этапы нашей операции. 
День "Д" остается, как и прежде, воскресеньем 12 сентября - мы ни в коем случае 
не можем позволить себе потерять целые сутки - но час "Ч" отодвигается на 14 
часов. Со всевозможными извинениями объясняем итальянскому офицеру, который 
явился на встречу с военной пунктуальностью, что у генерала Штудента возникли 
непредвиденные обстоятельства, и просим его прийти на следующее утро в восемь 
часов в аэропорт Пратика-ди-Маре. Самое серьезное - это то, что задержка еще 
больше уменьшает наши шансы на успех. С одной стороны, мощнейшие восходящие 
потоки, которых следует ожидать в самые теплые часы, сделают приземление очень 
опасным, а с другой стороны, задача отряда, которому поручено занять станцию 
подъемника, намного усложнится, поскольку он будет вынужден нападать средь бела 
дня. Тем хуже... Мы все-таки попробуем добиться успеха. 

Сразу пополудни 11 сентября я отправился в оливковую рощу одного женского 
монастыря, где поставила палатки часть, вверенная под мое командование. Я уже 
заранее решил взять на операцию одних добровольцев, но хотел откровенно 
предупредить их, что они подвергаются большой опасности. И вот я приказал 
свистеть сбор и произнес краткую речь: 

- Ваше длительное бездействие заканчивается. Завтра мы выполним операцию 
величайшей важности, которую поручил мне сам Адольф Гитлер. Мы должны 
приготовиться к тяжелым потерям, которые, к несчастью, неизбежны. Я лично 
поведу наш отряд, и могу вас уверить, что сделаю все возможное; если так же 
будете действовать и вы, если мы будем сражаться бок о бок изо всех наших сил, 
то наша операция будет успешной. Пусть добровольцы выйдут из строя!