В Питомнике нахожу все в отличном порядке. Нет только прежней тишины. В воздухе 
стоит гул сотен моторов. На расположенном поблизости аэродроме взлетают и 
садятся транспортные самолеты, истребители, разведчики и снова транспортные 
самолеты. А над ним кружат, постоянно подстерегая свою добычу, русские 
самолеты-истребители, сменяющие друг друга. Каждый день у нас большие потери. 
На аэродроме и около него валяются транспортные самолеты, «юнкерсы» и «кондоры»,
 разбитые, сгоревшие, и каждый день штабу армии приходится делать новые 
прочерки в своих ведомостях снабжения.

Вместе с фон дер Хейдтом и Глоком решаю самое важное. Дадим дивизии для 
операции по прорыву четыре грузовика: их состояние отвечает предъявленным 
требованиям; остальные требуют ремонта или же слишком малы. Даю водителям 
подробные указания, беседую с начальником финансово-хозяйственной части, а 
затем еду на аэродром. Хочу взглянуть на все это поближе.

Автомобильный парк, который и раньше здесь был самым крупным из всех, какие я 
видел за всю войну, теперь стал еще больше. Среди снежных сугробов целый город. 
Здесь огромные гаражи и мастерские для «мерседесов», «оппелей», «фордов». Царит 
большое оживление, много дорог, переулков и тротуаров. Этот быстро выросший в 
степи населенный пункт замечаешь еще издали. Летчикам наверняка не приходится 
долго искать этот аэродром. Достаточно бросить взгляд с высоты, чтобы увидеть 
Питомник.

По краям летного поля стоят истребители, несколько пикирующих бомбардировщиков, 
а в одном из углов – одинокий полуразвалившийся и ободранный грузовой планер. 
Одному небу известно, как залетел к нам этот вояка с Западного фронта. Слева 
высится радиолокационная башня – остроконечное сооружение высотой метров 
двадцать пять. Перед ней – блиндажи штаба снабжения, который по заданию армии 
распределяет поступающие сюда грузы между корпусами, дивизиями и войсковыми 
группами. Справа – помещения командования аэродрома. Позади видны две большие 
госпитальные палатки. У входа в них – санитарные машины, носилки, ковыляющие 
фигуры раненых и с деловым видом снующий персонал. А кроме того, тут есть и еще 
кое-что: совсем рядом с пикирующими бомбардировщиками, прямо на поле, 
обозначено флажками-штандартами учреждение, которому поистине нечего делать 
здесь, на аэродроме. Это командный пункт 8-го корпуса. Командира этого корпуса, 
самого старшего по чину генерала из всех оказавшихся в котле, никакими силами 
не удалось убедить сдвинуться с этого места. Так и примирились с тем, что он со 
своим КП остался здесь, хотя это и мешает с каждым днем возрастающему 
воздушному сообщению.

К аэродрому как раз приближается Ю-52. Он еще катится по земле, а все уже 
приходит в движение. Из блиндажей, палаток и снежных ям к самолету бегут 
солдаты. Справа мчится легковая автомашина, слева – две. Из них выскакивают 
офицеры в толстых шубах и поспешно берут курс на самолет, за ними торопятся 
денщики с чемоданами. Все хотят улететь, около двери в кабину образуется 
полукруг.

Но в самолете найдется место, пожалуй, лишь для четверти желающих, а их 
становится все больше. Они штурмуют самолет, пробиваясь вперед, локтями и 
кулаками отталкивают остальных, дерутся, оттаскивают друг друга. Летят на землю 
шапки и фуражки, мелькают трости, падают те, кто послабее. В конце концов к 
фюзеляжу самолета плотно прилипает кучка людей, похожая на виноградную гроздь. 
Первые солдаты уже карабкаются по приставной лестнице, цепляются за перекладины,
 за дверь, за днище кабины. Среди них зажаты офицеры, слышно, как они ругаются 
и вопят во все горло, грозят, по это не оказывает никакого действия. Здесь не 
помогут ни чины, ни погоны, здесь все решают крепкие кулаки и здоровые, хваткие 
руки. А между тем самолет предназначен для эвакуации тяжелораненых и больных.

В то время как ожесточенная борьба за место в самолете продолжается со всей 
силой, поодаль в полной растерянности стоят несколько оттертых офицеров. В 
руках у них бумажки: какой-нибудь дружок из высокого штаба своей подписью с 
приложением печати разрешил им удрать из котла. Говорят, находятся и такие 
джентльмены, которые готовы предложить за такую бумажку другую – в тысячу марок.
 Не могу подавить в себе злорадства, наблюдая за этими «героями», беспомощно 
стоящими в сторонке. Тони тоже ухмыляется вовсю. А еще дальше, позади, лежат на 
носилках тяжелораненые. Санитары протащили их через весь аэродром, но внести в 
машину не могут. Только потом толпу силой оттесняют солдаты аэродромной службы; 
это им, видно, не впервой, так как с делом своим они справляются хорошо. Теперь 
наконец можно приступить и к разгрузке самолета.

Отправляюсь на метеостанцию.

– Что, тоже захотелось транскотельного билета? – окликает меня кто-то.

Всматриваюсь в лицо говорящего. Черт возьми, да это же доктор Андерс! Мой 
старый знакомый. Надо же встретиться именно здесь, между Волгой и Доном! 
Начинаются оживленные вопросы и ответы.

Доктор Андерс – метеоролог. Так как составлять прогнозы погоды для котла, 
находясь за его пределами, очень трудно, он недавно получил задание прилететь