сжималось кольцо. Сбрасываемое с самолетов продовольствие попадало в наши руки. 
А окруженные голодали, метались между стенами котла, не подчиняясь уже никакому 
приказу. После ряда дней все более усиливавшегося нажима им пришлось 
капитулировать. Изможденные, голодные и оборванные пленные тянулись по дорогам, 
опустив глаза и потеряв надежду.

А теперь нас самих постигла та же участь! Несколько сот тысяч человек оказались 
в железном кольце. Их надо кормить. Хорошо, у нас еще имеются склады 
продовольствия. Но надолго ли хватит запасов? Автомашины выходят из строя, 
требуются запасные части. Откуда будет поступать техника? Откуда будет 
поступать горючее? Чересчур усердствующие люди сожгли его, как только произошел 
прорыв на Дону. Сажать бы таких за решетку, чтобы больше не у могли приносить 
вред. Безголовость сейчас самое худшее. Отдаются приказы. Через несколько минут 
отменяются. Потом приходит новое указание, но оно невыполнимо. Другие хранят 
глубокомысленное молчание, хотя они отнюдь не Мольтке, который мог себе 
позволить это. Нужны недвусмысленные, ясные и четкие приказы. Но для этого 
требуются дальновидные командиры. Их мало. Не хватает буквально всего и всюду.

Где войска для нашего нового, обращенного на запад фронта, который сейчас 
необходимо создать? Вот уже много недель 6-я армия взывает о подкреплениях, 
потому что мы недостаточно сильны даже для нашего волжского фронта. Где там, 
позади, позиции для полков, которые должны прикрывать нас с тыла? Где-нибудь 
посреди бескрайнего снежного поля, где завывает ледяной северный ветер? Не так 
все это просто. Новую линию обороны наверняка провели на зеленом сукне 
письменного стола. Некоторым из нас памятна прошлая зима. Достаточно много 
страдали мы от таких методов. Почему же сейчас все вдруг должно оказаться 
иначе?

Дальше: чтобы биться, надо иметь оружие. Хорошее, надежное оружие. Оно выходит 
из строя каждый день в результате износа стволов, отказа техники или потерь от 
огня противника. А откуда получать замену? По воздуху? Я еще не видел, чтобы на 
самолете доставили хоть одну 88-миллиметровую пушку или штурмовое орудие. 
Вопрос о доставке боеприпасов по воздуху прост, пока речь идет о пехотном 
оружии: при необходимости можно. Но вот со 150-миллиметровыми снарядами и 
минами дело посложнее. Их ведь не засунешь в «юнкере» целыми вагонами.

Куда ни посмотри, везде одни только трудности! Войска в таком котле заведомо 
обречены на гибель, если им не окажут помощи извне! Именно так оно и есть. Нам 
необходима помощь, и как можно скорее. Нельзя медлить ни минуты. Все, что есть 
под рукой, надо срочно мобилизовать, сунуть в эшелоны, погрузить в самолеты и 
перебросить сюда. Пусть даже придется направить всю армию резерва! Если нас 
хотят сохранить, они обязаны прорвать окружение извне. Но железные дороги! Ведь 
еще осенью все время были затруднения и пробки, а сейчас зима. Все это одни 
химеры.

Неужели у меня мысли начинают разбегаться? Страх? А я-то считал себя свободным 
от этого чувства. Но все необычное пугает. В конце концов не каждый день 
приходится оказываться в мышеловке.

Для доставки необходимых войск по железной дороге потребуется слишком много 
времени. Так долго мы ждать не можем. От нас не много останется, погибнем от 
голода или помрем от эпидемий. Болезней на наш век хватит: сыпняк, дизентерия, 
брюшной тиф. На замену нас силами извне рассчитывать не приходится. Да ее и нет 
в природе, иначе нас давно бы уже сменили. Мы должны держаться сами, это ясно. 
Мне во всяком случае. Франц, этот неисправимый оптимист, все еще надеется на 
чудо, которое неожиданно придет с запада. Но я не принимаю его всерьез. Парень 
неплохой, но глуп как пробка. Гораздо больше по душе мне Фидлер: он думает так 
же, как и я. Извне нам ждать нечего, мы должны действовать сами. Повернуть 
фронт и вылезти из этой дыры, вылезти окончательно, прорываться на запад! Лучше 
всего в направлении Ростова. Но это надо делать завтра или в крайнем случае 
послезавтра, пока у нас еще есть горючее и не начался голод. Иначе будет 
слишком поздно.

Самое лучшее – съездить самому в штаб армии. Там я узнаю точно, что планируется.


На дорогах необычайно сильное движение. На предельной скорости проносятся 
автомашины. Один связной-мотоциклист за другим. Не сбавляют газ даже на 
поворотах, пусть каждый знает: дело не терпит!

Далеко окрест видно пламя. Пожары, большие и малые, полыхают в непосредственной 
близи, и сзади, и вдали, там, где Питомник, горит и в районе Городища. Облака 
дыма далеко видны в безгранично простирающейся степи. Множество этих огней 
напоминает костры на осенних полях после уборки картофеля или же заставляет 
думать, что военные действия закончились. Еще вчера все остерегались 
неосторожным дымком выдать расположение своего блиндажа, боясь, что пять минут 
спустя будет произведен огневой налет.

У Татарского вала натыкаюсь на первый очаг пожара. Интендант, скрестив руки на 
груди, совершенно спокойно стоит перед горящим дизельным грузовиком На машине