сейчас, когда надо наступать! Встаю, хожу взад-вперед. Через небольшую щель 
проникает свет. Иду на свет, распахиваю дверь и оказываюсь в другом подвале, 
несколько большем. В центре горит костер. Вокруг него сидят и лежат солдат сто 
пятьдесят. Впечатление безрадостное. Изможденные лица, изодранное 
обмундирование, из брюк вылезают коленки. Залатывать никто и не думает: нет ни 
времени, ни иголки с ниткой. Поскольку на смену частей нет надежды, процесс 
разложения воинской дисциплины, видно, идет все сильнее. С сапогами тоже не 
лучше: развалились, подметки привязаны тонкой проволокой. Но никого это не 
волнует. Некоторые солдаты, насквозь промерзшие и промокшие, сидят так близко к 
огню, что, того и гляди, пламя перекинется на них. Они тупо уставились на огонь.
 Другие с закрытыми глазами растянулись на животе, подперев голову руками. 
Храпят совсем выбившиеся из сил, накрыв голову шинелью. В углу о чем-то 
шепчутся двое. У того солдата, что поменьше ростом, в руках «Железный крест» с 
новенькой лентой. Справа в углу делает перевязки фельдшер, поливая раны йодом. 
Атмосфера полной заброшенности и какого-то странного полусна.

Пора выходить. Бергер остается у аппарата. Вместе с Эмигом пробираюсь через 
бесконечные развалины в район исходного положения. Еще совсем темно. Только 
гораздо южнее в небе протягиваются светящиеся нити трассирующих пуль и снарядов.
 Я пришел как раз вовремя. Сзади раздаются залпы наших орудий. Невидимые 
снаряды прокладывают себе путь. Завывая и свистя, они рассекают воздух и рвутся 
в пятидесяти метрах впереди нас в цехе. Вздымаются черные столбы земли и дыма. 
Попадания видны хорошо, так как уже занялся рассвет. Снаряды вновь вдоль и 
поперек перепахивают уже и без того усеянную воронками местность перед нами. 
Разрывы следуют один за другим с невероятной быстротой. Над содрогающейся 
землей стоит перекрывающий все гул, он то нарастает, то спадает, но не 
прекращается ни на секунду.

И вдруг разрыв прямо перед нами. Слева еще один, за ним другой! Цех, заводской 
двор и дымовые трубы – все исчезает в черном тумане.

– Артнаблюдателя ко мне! Черт побери, с ума они спятили? Недолеты!

И тут голос мой обрывается. Что это? Там, на востоке, за Волгой, вспыхивают 
молнии орудийных залпов. Один за другим. Но это же бьет чужая артиллерия! Разве 
это возможно? Так быстро не в состоянии ответить ни один артиллерист в мире! 
Тут что-то не то.

Слева слышатся крики: «Санитары, сюда! " Значит, потери еще до начала атаки. 
При наших силах только этого нам не хватало.

Но наша артиллерия уже переносит огневой вал дальше. Вперед! Фельдфебель Фетцер 
легко, словно тело его стало невесомым, выпрыгивает из лощины и крадется к 
силуэту здания, вырисовывающегося перед ним в полутьме. Теперь дело за ним. 
Хватит ли взрывчатки? Установлены ли вовремя запалы? Фетцер возвращается. Он 
отсутствовал не больше минуты. От возбуждения едва пере водит дыхание, ноздри 
раздуваются, как у взмыленного коня после скачки.

– Горит! – восклицает он и валится на землю. Я дрожу всем телом и слышу биение 
своего сердца. Вот сейчас, сейчас…

Ослепительно яркая вспышка! Стена цеха медленно валится. Оглушительный грохот 
пригибает всех к земле. Над нами прокатывается мощная взрывная волна. Летят 
осколки камней, кирпичи, куски металла и листового железа. Нас окутывает густой 
туман, серый и черный. Дым разъедает глаза. Не видно ни на метр вперед. В это 
облако дыма, преодолевая заграждения, устремляются штурмовые группы.

Когда стена дыма рассеивается, я вижу, что весь правый угол цеха обрушился. 
Через десятиметровую брешь, карабкаясь по только что образовавшимся кучам камня,
 в цех врываются первые саперы… Мне видно, что левее в цех уже пробивается и 
вторая штурмовая группа, что наступление на открытой местности идет успешно. 
Зенитная батарея трассирующими снарядами взяла под огонь крышу. Через 
равномерные интервалы поддерживают атаку своим огнем тяжелые орудия. Теперь 
вперед выдвигаются группы боевого охранения. И все-таки меня вдруг охватывает 
какой-то отчаянный страх. Почему – не знаю, возможно, из-за русского огневого 
налета. Вместе с Эмигом вскакиваю в зияющую передо мной дыру и карабкаюсь по 
груде щебня. В этот самый момент в тридцати метрах от меня вспыхивает первая 
белая сигнальная ракета, означающая: «Мы здесь! " Это должен быть Фетцер.

Осматриваюсь из большой воронки. Вокруг полутьма, какой-то призрачный мир, как 
в старинном готическом соборе. В первый момент не могу ничего разглядеть толком.
 У обороняющегося здесь против того, кто врывается, заведомое преимущество. 
Рикошетные пули уходят передо мной в землю. Это выстрелы из чердачного 
помещения. Пусть зенитки перенесут огонь сюда. Посылаю связного. Постепенно 
глаза привыкают к темноте. Вокруг, словно сметенные мощным ураганом, в диком 
хаосе носятся куски металла. С потолка свисают искореженные металлические 
перекрытия. Из земли торчат подпорки и балки. Но, что хуже всего, внутри цех 
представляет собой одну сплошную воронку. Авиация целыми неделями бомбила этот 
завод. Эскадры бомбардировщиков, пикирующих и обычных, сменяли друг друга. 
Гаубицы, пушки и мортиры переворачивали все вверх дном. Здесь не осталось ни