Чувствуется какая-то разрядка. Ночь проходит спокойно. Иногда, совсем редко, 
где-нибудь прогремит выстрел. Трудно определить, что это за выстрел: то ли в 
каком-то богом забытом углу, где еще не знают о происходящем, возобновилось 
сопротивление, то ли это пресловутый «последний патрон», то ли самоубийство.

Между 6 и 7 часами утра прибывает русский генерал-майор. Немецкий майор 
проводит его к командующему южной пастью котла. Тот вместе с офицерами своего 
штаба расположился за круглым столом. А в стороне, на краю койки, упершись 
локтями в колени, опустив голову, сидит еще один человек – генерал-лейтенант 
Шмидт. Лишь только начинаются переговоры, русским сразу же сообщают: 
командующий армией тоже находится в подвале Универмага. Поэтому немецкое 
командование согласно капитулировать лишь при одном условии: русские солдаты 
войдут в подвал только после того, как из него выйдет Паулюс. Русский генерал 
сразу же дает согласие. Поскольку от лица немецкого командования переговоры 
ведет один Роске, русские обращают внимание на ничем не объяснимое присутствие 
начальника штаба армии. На вопрос, что он здесь делает, Шмидт отвечает, что 
присутствует только в качестве наблюдателя от командующего армией. Больше ему 
сказать нечего, роль его кончилась. Этого человека, беспощадные приказы 
которого погнали на смерть десятки тысяч солдат, теперь не узнать. Сдержанно, 
послушно, покорно, можно даже сказать, боязливо ждет он теперь конца. Известный 
своей жестокостью, угрозами, террором, он теперь превратился в человека, 
стоящего в стороне, в нищего, ожидающего милости, подаяния, которое будет 
брошено ему великодушием противника.

Русского генерала сопровождают два подполковника. Тот, что помоложе, командир 
танкового полка, рассказывает, что принимал участие в прорыве фронта 
итальянской армии у Миллерово. Они продвинулись на пятьдесят километров в 
первый же день. В войне наступает поворот, Германия начинает катиться под гору 
– таково впечатление немецких офицеров, прислушивающихся к его словам. Второй 
подполковник – переводчик.

Беседа ведется вежливо. Ни одного гневного слова, ни одного грубого слова, чего 
боялись немецкие офицеры. Никаких угроз. Все происходит как положено, четко, 
корректно. Обмениваются выражениями вежливости. Русских угощают последними 
сигаретами, предназначавшимися для приемов. Победители улыбаются, вытаскивают 
из своих карманов целые пачки лучших немецких сигарет и кладут их на стол. Эти 
сигареты любезно сбросили им немецкие транспортные самолеты. Кроме того, они 
угощают апельсинами. Роске отвечает глюкозой.

Договариваются быстро. Немецкие офицеры и солдаты могут оставить при себе свои 
вещи, им гарантируется жизнь и возвращение на родину после войны. Под конец 
Роске диктует последний приказ. Русские офицеры кивают головой: они не 
возражают.

В комнате, где находится рация, царит возбуждение. Вбегает начальник 
оперативного отдела. Он приказывает: уничтожить все! Приказ немедленно 
выполняется. Топорами и молотками разбивают передатчик, приемник, шифровальные 
машины, сжигают документацию. Все превращается в tabula rasa. Когда в комнату 
входит начальник связи 62-й русской армии. он находит только обломки. Побледнев,
 как мел, он молча захлопывает дверь. Через две минуты появляется говорящий 
по-немецки русский офицер. У него только один вопрос:

– Когда все это уничтожено?

Начальник рации обер-лейтенант пытается что-то ответить, заикается, бормочет.

– Все ясно!

Возмущение русских понятно, ведь во время переговоров было четко договорено: 
сдать все так, как есть.

Около 10 часов утра к Универмагу подъезжает лимузин. Немецкие солдаты выносят 
из подвала тяжелые чемоданы, кладут их в багажник.

И вот к открытой двери из подвала подходит высокий человек. Он идет, слегка 
наклонившись вперед: лицо желтое и вялое, козырек фуражки низко надвинут на 
глаза. Это Паулюс. Бросает косые взгляды на стоящих по сторонам, на еще 
дымящиеся руины, потом садится в машину. Рядом со своим фельдмаршалом – 
начальник штаба, начальник оперативного отдела и начальник отдела офицерского 
состава. Опустошенные, сникшие и безучастные, они проносятся мимо погибших в 
последние часы, через горы трупов и развалин в плен, под защиту русских штыков 
от начинающих осознавать правду солдат, которых предали.

В штабе Роске наступает теперь тишина. Выдача раненым сорока восьми оставшихся 
колбас – таков последний служебный акт этого командира. После напряжения 
последней ночи и дня бывший командующий южным котлом ложится и засыпает. Когда 
придет время, его разбудят. Он арьергард армии, которая выступила, чтобы 
побеждать и двигаться на Восток, и теперь шагает туда, но только гораздо дальше,
 чем хотела, – в бараки за колючей проволокой.