световую рекламу. Улица  в целом была задумана мной  и Гитлером как сплошная
выставка   --   продажа  немецких   товаров,  особенно   притягательная  для
иностранцев.
     Когда я сегодня просматриваю фотографии и планы, то и эти отрезки улицы
представляются    мне    безжизненными    и    какими-то     рационалистично
заорганизованными.  Когда  в  день  моего освобождения, утром, направляясь в
аэропорт, я проезжал мимо одного из этих зданий (2), за  несколько секунд  я
понял  то,  чего  мы  не  замечали  годами:  мы строили, не задумываясь  над
масштабами.  Даже  для  построек  частного  сектора  мы  считали  возможными
комплексы протяженностью  от 150  до  200  м;  мы  жестко определяли  высоту
строений, высоту фасадов магазинов, загоняли многоэтажные дома за постройки,
определявшие красную линию и перспективу  улицы и  тем самым опять же лишали
себя  одного из способов  оживления, преодоления монотонности.  Рассматривая
фотографии  зданий учреждений торговли,  я  всякий раз  испытываю  испуг  от
монументальной  застылости,  которая  разрушила  бы  все  наши   усилия   по
возвращению столичной жизни на эту улицу.
     Относительно удачное решение мы нашли для Центрального железнодорожного
вокзала,  от  которого  на   юге  должна  была   брать  начало  гитлеровская
Великолепная улица. Вокзал выгодно бы отличался от всех  иных  чудовищ своим
раскрыто-видимым  стальным  каркасом,  облицованным  медными  пластинками  и
распахнутыми  стеклянными  поверхностями.  В  нем  предусматривались  четыре
возвышаюшихся друг  над  другом  уровня  для движения  транспорта, связанных
между собой лифтами и эскалаторами. Он должен был затмить нью-йоркский Грэнд
Сентрал Терминал.
     Официальные иностранные делегации должны были бы спускаться по огромной
внешней лестнице. Предполагалось, что они, да и простые пассажиры, выходящие
из здания вокзала, сразу же должы были пережить потрясение -- быть буквально
"раздавлеными"   --   градостроительной  панорамой   и   могуществом  Рейха.
Вокзальная площадь  длиной в тысячу  и шириной в триста  тридцать метров, по
подобию  аллеи  от Карнака к  Луксору должна была  быть обрамлена  трофейным
оружием. Последнее было  предписано приказом Гитлера после похода во Францию
и еще раз  подтверждено  поздней осенью 1941  г., после  первых его неудач в
Советском Союзе.
     Площадь  эта  должна  была на  расстоянии  восьмисот метров от  вокзала
завершаться  и увенчиваться Великой аркой Гитлера, или --  как он раз-другой
ее  назвал -- Триумфальной аркой. Наполеоновская  Триумфальная арка в Париже
на  Плас д-этуаль,  высотой  в пятьдесят метров,  хотя и  представляет собой
монументальное  сооружение, придает Елисейским  полям, протянувшимся на  два
километра,  весьма импозантное  завершение.  Наша же  триумфальная арка с ее
масштабами  (ширина  --  170 м, глубина -- 110 м, высота  --  117 м)  высоко
торчала   бы  над   всеми  постройками  южной  части  этой  улицы  и  просто
раздавливала бы их.
     После нескольких тщетных попыток я уже не осмеливался  склонять Гитлера
к  каким-либо изменениям в  проекте. Это была самая сердцевина его  замысла.
Зародившись  задолго  до  облагораживающего влияния профессора Троотса, он с
наибольшей (по  сравнению с  другими  сохранившимися  источниками)  полнотой
отражает  градостроительные идеи, которые Гитлер  развил в  своем  утерянном
эскизком альбоме 20-х  гг. Он начисто отвергал все предложения  по изменению
пропорций  или упрощению, но, кажется, испытывал удовлетворение,  когда я на
законченных  планах вместо имени  архитектора проставлял три крестика. Через
восьмидесятиметровый  пролет  "Великой  арки"  должно  было просматриваться,
слегка  размываясь в городском мареве, --  как мы это  себе представляли  --
второе триумфиальное сооружение этой улицы, удаленное  на пять километров --
здание для массовых собраний, величайшее в мире,  увенчанное куполом высотой
в 290 м.
     Одиннадцать министерских  зданий  должны  были прерывать  течение нашей
улицы. В дополнение  к зданиям  министерств внутренних дел, путей сообщения,
юстиции,  министерства  по делам экономики и продовольствия я получил  после
1941 г. заказ спроектировать еще и здание министерства по делам колоний (3).
Очевидно, что и во  время войны с Россией Гитлер отнюдь еще не  отказался от
надежд на  немецкие колонии.  Тем  из  министерств,  которые надеялись,  что
благодаря нашим планам они смогут собрать под одну крышу свои многочисленные
конторы, рассеянные по всему Берлину, пришлось пережить разочарование, когда
Гитлер  распорядился о  том, что новые здания должны будут  служить  главным
образом представительным целям, а не местом для игр чиновничьего аппарата.
     Монументальная  срединная  часть  улицы еще раз сменялась  отрезком,  с
выраженным  торгово-развлекательным характером,  протяженностью  примерно  в
один   километр,  и  заканчивалась  "Круглой  площадью",  на  пересечении  с
Потсдамерштрассе.   Отсюда  и  далее  к  Северу  улица  снова  должна   была
приобретать торжественный облик: справа возвышался разработанный Вильгельмом
Крайзом Мемориал солдатской славы, гигантский куб, о предназначении которого
Гитлер никогда  публично  не высказывался.  Повидимому он имел в  виду нечто
среднее между  цейгхаусом  и  памятником. Во всяком случае после перемирия с
Францией  он   приказал  выставить  здесь  в  качестве   первого   экспоната
вагон-салон, в котором в 1918 г. было подписано поражение Германии, а в 1940
г.  -- разгром Франции. Предполагалось также, что здесь же будет своего рода
крипта  для усыпальниц  самых выдающихся  немецких  фельдмаршалов  прошлого,
настоящего и будущего (4).  За  этим  павильоном должен был простираться  на
Запад, вплодь  до Бендлерштрассе комплекс зданий для Верховного командования
сухопутных  сил (5). Ознакомившись с этим проектом, Геринг почувствовал себя