деморализующем воздействиии  ковровых бомбардировок на его  элитную дивизию.
Те из солдат, которые выжили,  утратили  психологическое  равновесие,  стали
апатичными  и их  боеспособность,  даже тех, кому  удалось избежать ранений,
была подавлена на несколько дней.
     6-го июня часов около десяти утра я находился в Бергхофе, когда один из
адъютантов Гитлера сообщали,  что ранним утром начался десант.  "Фюрера  уже
разбудили?" Он трицательно покачал головой: "Нет, новости докладываются  ему
только  после завтрака". Поскольку в последние дни Гитлер все время говорил,
что  противник,  скорее  всего, начнет  с  отвлекающего  наступления,  чтобы
оттянуть наши части  от действительного места высадки, то  никто и не  хотел
будить  Гитлера,  чтобы не  наслушаться упреков в совершенно неверной оценке
обстановки.
     На   состоявшейся  несколькими  часами  позднее  в  гостиной  Бергохофа
"ситуации"   Гитлер,   казалось,  только   укрепился   в  своем   предвзятом
представлении,  что противник  стремится ввести его  в  заблуждение. "Вы еще
помните? Среди  вороха донесений, которые мы получили за последние дни, было
одно,  которое точно  предсказывало место,  день и час высадки  десанта. Вот
это-то и усиливает мое предположение,  что сейчас речь еще не может  идти  о
настоящем  десанте". Эта информация,  по словам Гитлера, была подброшена ему
шпионской сетью  противника, чтобы отвлечь его внимание от  подлинного места
операции и заставить его ввести в действие свои дивизии слишком рано и не на
том месте. Так, введенный в  заблуждение точным донесением,  он отказался от
своего прежнего  и правильного представления, что  побережье Нормандии может
оказаться наиболее вероятным местом вторжения.
     В  предшествующие  высадке  недели  Гитлер   получил  от  конкурирующих
разведывательных организаций  СС, вермахта  и МИДа противоречащие друг другу
агентурные  данные о ее  времени  и месте. Как и  во  многих  иных областях,
Гитлер и здесь  взялся сам  за труднейшую даже  для  специалистов  работу --
оценку  достоверности  поступившей  информации,  надежности  ее  источников,
степени укорененности последних во вражеском  стане. Он  вовсю  иронизировал
над бездарностью различных служб, а в конце, распалясь, высказался  вообще о
бессмысленности разведывательных служб вообще: "Как Вы полагаете, сколько из
этих проверенных агентов оплачиваются западными союзниками? Они снабжают нас
заведомо ложной информацией. Я пока даже и не стану извещать Париж. Пока все
это надо задержать. Это только будет нервировать наши штабы".
     Только  к   полудню  был  решен  самый  насущный  вопрос  --  выдвинуть
находящийся  во  Франции  резерв  Вреховного  командования  вермахта  против
высадившегося  англо-американского  десанта.  Гитлер оставил  за собой право
принимать решение о передвижении каждой дивизии. Очень  неохотно уступил  он
требованию  командующего  западной  группой  войск  фельдмаршала  Рундштедта
ввести эти дивизии в бой. Из-за этой потери времени две танковые дивизии уже
не смогли воспользоваться ночью с 6 на 7 июня  для броска вперед. Днем же их
продвижение  было  сильно  затруднено  бомбардировщиками  противника, и  они
понесли  тяжелые   потери   людей   и   техники,  прежде  чем   вступили   в
соприкосновение с противником.  Этот для всего хода войны  столь важный день
прошел, как этого и можно было ожидать, отнюдь не в лихорадочной активности.
В критических ситуациях Гитлер всегда  старался сохранять спокойствие, и его
штаб копировал  эту сдержанность. Проявить нервозность или озабоченность  --
значило бы погрешить против установившегося здесь тона и стиля отношений.
     На  протяжении нескольких  последующих  дней  Гитлер  в  своем,  весьма
примечательном, но  и  становящемся  все более абсурдным недоверии, сохранял
уверенность, что  речь  идет  все  же об  отвлекающем десанте, проводимом  с
единственной целью  вынудить  его к невыгодной  диспозиции в  оборонительных
операциях. По  его мнению,  настоящая высадка  произойдет  все  же совсем  в
другом месте, совершенно  не прикрытом  войсками. Да  и флотское руководство
считало  избранную  союзниками местность неподходящей для  крупномасштабного
десанта. По временам он ожидал основного удара в районе Кале, как  бы требуя
от противника, чтобы тот подтвердил его  правоту: еще в 1942 г.  он приказал
установить там  под  бетонным  панцирем метровой толщины корабельные  орудия
главного  калибра.  Этим и объяснялось то, что он не ввел в бои на побережье
Нормандии стоявшую под Кале 15-ю армию (17).
     Было и еще одно соображение, укреплявшее Гитлера в ожидании наступления
от  Па-де-Кале.  Здесь  располагались  55  стартовых  площадок  для  запуска
ракетных  снарядов  по Лондону, число  запусков которых  могло бы  достигать
нескольких сотен в день. Гитлер  предполагал, что настоящая высадка  десанта
должна произойти прежде всего в месте дислокации этих снарядов. Почему-то он
никак не хотел согласиться, что союзники и из Нормандии очень скоро могли бы
занять эту область Франции. Он прежде всего рассчитывал на то, что в тяжелых
боях удастся сузить район развертывания десанта противника.
     Гитлер, да и все мы ожидали, что этот новый вид оружия  "фау-1" вызовет
в  стане  противника  ужас,  хаос  и   общий  паралич.  Мы  переоценили  его
действенность. Я, правда,  принимая  во  внимание невысокую скорость  полета
этих  ракетных снарядов,  советовал  Гитлеру запускать их  только при низкой
облачности (18). Но  он  с  этим не  считался. Когда 12  июня  по  отданному
Гитлером  в  спешке приказу  были катапультированы первые "фау-1",  то из-за
организационных неполадок  на  позицию были доставлены лишь  десять ракет, и
только пять из них достигли Лондона. Гитлер уже  успел позабыть, что он  сам
порол    горячку,    и     весь    свой    гнев     обрушил     теперь    на
конструкторов-разработчиков. Во время "ситуации" Геринг поспешил свалить всю
вину  на своего  противника  Мильха, а Гитлер уже был готов  отдать приказ о