группами  собирались на  улицах.  Не будучи  знакомыми  друг с  другом,  они 
обменивались  ничего  не   значащими   замечаниями,  смеялись   и   выражали
политическую  поддержку  происходящему,  в  то время  как  где-то  вдали  от 
человеческих  глаз  аппарат   беспощадно   сводил  счеты  с  противниками  в
многолетней  борьбе за власть,  сотни  тысяч дрожали от  ужаса  из-за своего 
происхождения, своей религии, своих убеждений.
     После   осмотра  здания   Геббельс  поручил   мне  перестройку   своего 
министерства  и  создание интерьеров  различных помещений,  таких,  как  его
кабинет и залы  заседаний.  Он  дал мне  четкое  задание  немедленно  начать 
работу,  не дожидаясь предварительной  сметы и не  выясняя,  имеются ли  для
этого   средства.  Как  выяснилось  позднее,  это  было  в   некотором  роде 
самоуправство,  потому  что  не  был еще  составлен бюджет вновь  созданного 
министерства  пропаганды, не говоря уже  об этой  перестройке. Я  постарался 
выполнить  свое задание, по возможности не нарушив интерьеры Шинкеля. Однако 
Геббельс  нашел обстановку недостаточно  представительной. Несколько месяцев 
спустя   он  поручил  Объединенным  мастерским  в  Мюнхене  переоборудовать 
помещения в стиле "океанских лайнеров".
     Ханке  обеспечил  себе в  министерстве влиятельную должность "секретаря 
министра" и  энергично и умело управлялся в его приемной. У  него я увидел в те 
дни проект города Берлина для массового ночного митинга на Темпельхофском поле, 
 который  собирались проводить по  случаю 1 Мая. План возмутил как мои
революционные, так и профессиональные чувства: "Это выглядит как декорация к 
показательной  стрельбе".  На  это Ханке: "Если  Вы  можете  сделать  лучше,
пожалуйста!"
     В  ту   же   ночь  родился  проект  большой  трибуны,   позади  которой 
предполагалось натянуть между деревянными опорами три огромных флага, каждый
выше десятиэтажного дома, два  из них черно-бело-красные, в середине флаг со 
свастикой. С  точки зрения устойчивости это было  рискованно, потому что при
сильном  ветре  эти  флаги  превращались  бы  в  паруса.  Они  должны   были 
подсвечиваться  сильными  прожекторами,  чтобы,  как  на  сцене,  еще  более
подчеркнуть  впечатление приподнятого центра. Проект  был  тут же принят,  и 
опять я продвинулся еще на этап.
     Исполненный гордости,  я показал готовое произведение Тессенову; но тот 
обеими ногами  остался на  твердой почве "ремесленного" стиля: "Вы считаете,
что  чего-то  добились?  Это эффектно  и  все".  Гитлер,  напротив, как  мне
рассказал  Ханке,  пришел в восторг от  этого  сооружения --  впрочем, плоды
успеха пожал Геббельс.
     Через несколько недель Геббельс переехал на служебную квартиру министра
продовольствия.  Не  обошлось без некоторого  применения  силы;  потому  что
Гугенберг требовал, чтобы она осталась за ним, ??? продовольствия.  Но  этот
спор вскоре разрешился сам собой, поскольку Гугенберг уже 26  июня вышел  из
состава  кабинета.  Мне не только было поручено обставить квартиру министра,
но и пристроить большой жилой холл. Я несколько легкомысленно пообещал через
два месяца  сдать  дом и  пристройку.  Гитлер  не поверил,  что  мне удастся
выдержать этот срок, и  Геббельс, чтобы подзадорить меня, рассказал  мне  об
этом. Я организовал работу круглые сутки  в три смены,  работы на  различных
участках  были  согласованы  до   мельчайших  деталей,  в  последние  дни  я
использовал  большую сушилку и, наконец, дом был меблирован  и сдан  точно в
обещанный срок.
     У Эберхарда Ханфштенгеля,  директора Берлинской национальной галереи, я
одолжил  несколько акварелей Нольде для  украшения геббельсовской  квартиры.
Геббельс и его  жена приняли их с восторгом, пока  не явился  Гитлер,  чтобы
осмотреть  квартиру,  и выразил свое  самое  решительное неодобрение  по  их
поводу. Министр  тут  же  подозвал  меня: "Немедленно уберите  картины,  они
просто невозможны!"
     В  эти первые месяцы после  прихода к власти по  крайней мере некоторые
направления современной живописи, на  которые затем в 1937 г. также навесили
ярлык "выродившиеся", еще имели шанс. Потому что Ганс Вейдеман, старый  член
партии из Эссена, имевший золотой партийный значок, руководил в министерстве
пропаганды  отделом  изобразительного  искусства.  Ничего  не  зная  об этом
эпизоде с  акварелями Нольде, он составил  каталог  большого  числа  картин,
примерно направления  Нольде-Мунха, и рекомендовал их  министру  как образец
революционного, национального искусства. Геббельс, получивший урок, приказал
немедленно   убрать   компрометирующие  картины.  Когда  Вейдеман  отказался
участвовать в этом огульном осуждении  современного искусства, он вскоре был
переведен  на второстепенную работу в  министерстве.  На меня тогда произвел
очень тяжелое  впечатление такой  симбиоз власти и покорности; зловещим  был
также тот безусловный  авторитет, которым Гитлер пользовался даже в вопросах
вкуса  даже  у  давних   и  ближайших  сотрудников.  Геббельс  проявил  свою
безоговорочную зависимость от Гитлера. Так было со всеми нами. И я, которому
было близко современное искусство, молча принял решение Гитлера.
     Едва я выполнил заказ  Геббельса,  как в июле 1933 г. мне позвонили  из
Нюрнберга. Там шла  подготовка к первому съезду  теперь уже правящей партии.
Завоеванная власть победившей партии должна была  найти свое выражение уже в
архитектуре   кулисы;   однако   местный  архитектор   не  смог   предложить
удовлетворительный проект. Меня доставили  самолетом в Нюрнберг, и  я сделал
свои наброски. Они не отличались  богатством замысла и походили на убранство
по  случаю 1 Мая, только вместо  парусовфлагов  я увенчал  Цеппелиново  поле
огромным  орлом с размахом  крыльев в 30 метров, которого  я, как бабочку  в
коллекции, приколол к лесам.