столкнулись, надо мной просто посмеялись. Шелленберг прочитал мне  настоящую
лекцию по методике действий в подобной ситуации: по его словам, прежде всего
следовало продемонстрировать крайний энтузиазм  по  поводу  любого  проекта,
даже самого бессмысленного, исходящего от начальства, и постоянно  говорить,
что подготовка идет ускоренными темпами. И только позднее  можно  постепенно
начинать приоткрывать истинное положение дел, но все еще  по  каплям.  Чтобы
оставаться хозяином положения в этих играх,  необходимо  научиться  хоронить
подобные проекты так, чтобы сам их автор о них больше  не  вспоминал.  Тогда
высокое начальство будет считать вас идеальным  исполнителем,  достойным  их
доверия и поддержки.
   Так и произошло. Мы потратили почти полтора года,  чтобы  похоронить  эту
грандиозную, но совершенно бессмысленную и невыполнимую идею.

В СТАВКЕ ФЮРЕРА

   26 июля 1943 года я завтракал в  отеле  "Эден",  расположенном  в  центре
Берлина,  со  своим  старым  другом,  в  то   время   профессором   Венского
университета. После превосходной трапезы мы с чашечками кофе в руках -  или,
скорее, того неопределенного напитка, который должен был играть роль кофе, -
сидели в холле, болтали, вспоминали Вену  и  общих  знакомых.  Это  короткое
бегство в гражданскую жизнь (я даже был  не  в  военной  форме)  давало  мне
ощущение отдыха, разрядки. Однако  с  течением  времени  какое-то  странное,
неясное чувство тревоги и  беспокойства  охватывало  меня.  Хотя  я  заранее
предупредил  телефониста  гостиницы,  где  меня  можно  найти,  тревога   не
проходила.
   Наконец, не в силах больше терпеть, я позвонил в свою контору. Оказалось,
моя секретарша уже сбилась с ног в поисках меня. Почти два часа меня  искали
везде, где только можно.
   - Шеф, вас вызывают в ставку  фюрера!  -  возбужденно  прокричала  она  в
трубку.  -  До  семнадцати  часов  самолет  будет  ждать  вас  на  аэродроме
Темпельхоф.
   Я понимал весь этот ажиотаж - ведь до сих пор меня никогда не вызывали  в
ставку. Скрывая,  насколько  можно,  волнение,  охватившее  меня,  я  только
сказал:
   - Передайте Радлю, пусть немедленно идет ко мне  в  комнату,  уложит  мою
форму и туалетные принадлежности в чемодан и привезет  все  на  аэродром.  Я
туда отправляюсь прямо сейчас. Вы не знаете, о чем может идти речь?
   - Нет, шеф. Мы ничего не знаем.
   Я торопливо попрощался со своим  другом,  который  был  явно  взволнован,
узнав, что меня вызвали в ставку, и прыгнул в такси.  По  дороге  я  пытался
догадаться о причине  столь  неожиданного  вызова.  Может,  речь  пойдет  об
операции "Француз" (диверсии на иранских железных дорогах)?  Или  о  проекте
"Ульм" (нападение на военные заводы  Урала)?  Все  возможно,  хотя  я  плохо
представлял, как мое присутствие в ставке фюрера могло ускорить подготовку к
этим операциям. "Ну что ж, - сказал я себе, - поживем - увидим!"
   На аэродроме Радль, мой адъютант, уже ждал меня с чемоданом и  портфелем.
Я быстро переоделся. Радль рассказал мне последние новости. По радио  только
что объявили о смене режима в Италии, но ни я, ни он не видели никакой связи
между этим событием и моим вызовом в ставку.
   Когда мы направились к летному полю, я  увидел,  что  винты  "Юнкерса-52"
начали медленно вращаться. "Какой  комфорт,  -  успел  подумать  я,  -  этот
огромный самолет для меня одного!" В последний момент я вспомнил, что  забыл
сказать главное.
   - Надо, чтобы я мог с вами связаться в любой момент! - крикнул я Радлю. -
Как только я узнаю, о чем идет речь, я вам позвоню. Две роты пусть находятся
в полной боевой готовности! Это главное!
   Самолет взлетел, развернулся и начал набирать высоту.  Я  снова  принялся
гадать. Что меня ждет в ставке фюрера? С  кем  я  встречусь?  Чем  больше  я
размышлял, тем меньше понимал. В конце концов я прекратил попытки  разрешить
эту загадку и принялся рассматривать самолет,  в  котором  был  единственным
пассажиром. Прямо перед  своим  креслом  я  обнаружил  небольшой  шкафчик  с
напитками.  Набравшись  наглости,  я  через  приоткрытую  дверь  спросил   у
летчиков, имеет ли право пассажир пользоваться его  содержимым.  Двух  рюмок
коньяка оказалось достаточно, чтобы успокоить мои нервы, и я смог  с  высоты
полюбоваться живописными видами земли, над которой мы пролетали.
   Вскоре мы пересекли Одер, и под  нами  поплыла  зеленая  шахматная  доска
Новых территорий в чередовании лесов и полей. Мне  любопытно  было,  где  мы
приземлимся, - ведь до сих пор я не знал о ставке фюрера, как и  большинство
смертных, больше того, что она  расположена  в  Восточной  Пруссии  и  носит
кодовое название "Волчье логово". К счастью, мой  адъютант  позаботился  обо
всем и положил в мой портфель карту Германии, по которой  я  мог  проследить
наш маршрут. Через полтора часа после  взлета  с  берлинского  аэродрома  мы
пролетели, на высоте километра,  над  городом  Шнейдемюль,  затем  пилот,  в
кабину которого я к тому  времени  перебрался,  показал  мне  пальцем  внизу
зеркало большого озера и перекресток  железных  дорог  Варшава  -  Данциг  и
Инстенбург - Познань. Железнодорожные пути выделялись на  земле  с  ясностью
геометрического чертежа, и я подумал,  какую  прекрасную  цель  представляет
этот перекресток железных дорог для авиации противника.  Через  секунду  эта
мысль разозлила меня. Я переживаю прекрасный час, мощный самолет несет  меня
в волшебно сияющем небе над прекрасной страной, а я не могу забыть  хотя  бы