займутся дезорганизацией вражеских тылов. Даю им приказание отыскать, дальше
к  югу,  возможность  просочиться  за  союзнические  линии,  чтобы  по  мере
возможного выполнять различные задания. Я прошу их прежде всего  обследовать
те три дороги, по которым,  если  все  пойдет  хорошо,  проследуют  мои  три
отряда.
   Затем я возвращаюсь в штаб корпуса. Около полуночи танки  идут  в  атаку.
Первые вести о  их  продвижении  приходят  к  нам  на  рассвете.  Совершенно
изнуренный - я не спал  уже  36  часов,  -  бросаюсь  на  матрас  и  тут  же
погружаюсь в глубокий сон.
   Немного позднее меня будят, чтобы сообщить о возвращении  первой  группы.
Новости,  которые  она  принесла,  интересны  в  основном   для   Верховного
Главнокомандования. Около  пяти  утра  штаб  получает  первое  сообщение  от
танков: "Только что заняли, при сильном  сопротивлении  противника,  деревню
Хонсфельд". Возможно, думаем мы, наступление наконец-то  тронется  с  места.
Вскоре и другая танковая группа, ведущая бои дальше к югу, тоже  сообщает  о
значительном продвижении вперед.
   Утром мой штаб должен переместиться к западу,  в  район  Мандерфельда.  Я
решаю отправиться туда в разведку. Пробки на дорогах еще более  глухие,  чем
вчера.  Беспрерывная  цепочка  машин   продвигается   маленькими   скачками:
пятьдесят метров, сто  метров,  еще  пятьдесят.  Вскоре  я  теряю  терпение,
поворачиваю обратно и пытаюсь проехать по разбитым, едва проходимым дорогам.
Но едва я добираюсь до деревни, как снова попадаю в этот хаос.  Я  смиряюсь,
оставляю машину и  продолжаю  путь  пешком.  Иногда  мне  удается  благодаря
неустанному терпению, распутать  какую-нибудь  кучу  застрявших  грузовиков.
Всякий раз, когда я вижу офицера, развалившегося  на  мягком  сиденье  своей
машины, приказываю ему  выйти  и  попытаться  регулировать  это  невероятное
движение.
   На одном подъеме близ Штадткилла дорогу  полностью  перегородил  огромный
прицеп Люфтваффе, зацепивший несколько машин.  Человек  тридцать  безуспешно
пытаются высвободить эту платформу на колесах. Когда я спрашиваю о ее грузе,
то с удивлением узнаю, что  это  запасные  части  к  "Фау-1".  Вероятно,  их
заслали так далеко вперед в  надежде,  что  уже  в  первый  день  наш  фронт
значительно продвинется к западу; теперь этот приказ уже не имеет смысла, но
какой-то дурак забыл его отменить.
   Видя, что проклятый прицеп никак не хочет принять нормальное положение, я
собираю всех людей из застрявших грузовиков. Вскоре платформу разгружают уже
сотни рук; затем мы ее переворачиваем и она плюхается в озеро, расположенное
у дороги. В пятнадцать минут дорога освобождена.
   Вечером в  Мандерсфельде  я  присутствую  на  настоящем  военном  совете.
Северная группа наших танков сумела продвинуться только ценой жестоких боев.
Теперь эти танки ведут сражение на подступах к  Ставло,  упорно  защищаемому
американцами. Конечно, новости с других участков более благоприятны, но  еще
далеко не хороши. Безусловно, это неожиданное наступление застало противника
врасплох, но он цепляется за местность, хотя  мы  надеялись,  что  он  будет
откатываться без боя; что же до поспешного бегства,  которое  одно  и  могло
позволить операции "Дракон" достичь весомого успеха, то об этом  не  идет  и
речи. Мы и  думать  не  можем,  чтобы  назавтра  достичь  Мезы,  и  даже  на
послезавтра  надежды  мало.  В  сражение  уже  решительно  вступают   мощные
вражеские подкрепления.
   В этих условиях я вынужден смириться  и  отказаться  от  нашей  операции:
всякая импровизация будет лишь чистым  безумием.  Конечно,  я  принимаю  это
решение с тяжелым сердцем; но после долгого размышления я вижу, что не  имею
права поступать иначе. Об этом я сообщаю в штаб 6-й армии, который дает  мне
добро. С другой стороны, я предупреждаю свои боевые  отряды,  приказывая  им
расположиться лагерем на месте и ждать моих указаний. Наконец, я вверяю свою
бригаду в распоряжение первого бронетанкового корпуса СС - раз уж мы  здесь,
то лучше принести хоть какую-то  пользу  -  и  прошу,  чтобы  нам  поставили
пехотную задачу, соответствующую нашим возможностям.
   Между тем, с 18 декабря продвижение группы, в которую  мы  входим,  резко
останавливается. В Труапоне, который группа захватывает  с  11  утра,  мосты
взорваны. Пополудни наши войска овладевают еще Ля-Глез и Стомоном. Но уже во
всех сообщениях, приходящих с переднего края, содержатся запросы боеприпасов
и горючего. Пока не будет того и  другого,  войска  останутся  на  месте.  И
несмотря на все наши усилия, грузовики, посланные нам на помощь, до  нас  не
доходят. Теперь о продвижении вперед и помышлять уже не стоит.
   На следующий день появляется новая  забота.  Почти  весь  северный  фланг
выступа, созданного нашим наступлением, оказывается, открыт.  Там  Мальмеди,
важное пересечение дорог,  и  именно  через  него  враг  сможет  перебросить
подкрепления к югу и попытаться  отрезать  нас  от  исходных  рубежей.  Меня
спрашивают, не хочу ли я заткнуть  эту  дыру,  атаковав  город;  как  только
Мальмеди будет в наших руках, то вражеского удара можно будет не опасаться.
   Разумеется, я отвечаю согласием и даю своим трем  боевым  отрядам  приказ
собраться в течение  дня  20  декабря  вокруг  деревни  Энгельсдорф.  Там  я
представляюсь в штаб  первой  бронетанковой  дивизии  СС  и  хочу  выяснить,
возможна ли немедленная атака.
   Поскольку мы не располагаем ни единым артиллерийским орудием,  то  решаем
напасть на Мальмеди с двух сторон сразу на рассвете 21 декабря. Нашей  целью
станет цепь холмов к северу от города, где мы  и  зароемся,  чтобы  отразить
возможные контратаки. На  данный  момент  обе  дороги,  которые  подходят  к
деревне с севера, защищаются двумя отделениями по девять человек в каждом  -