генерала. Но я быстро подавил гнев и поспешил исправить  ошибку  генерала  с
радиограммой: ее могли перехватить и  расшифровать.  Я  немедленно  отправил
радиограмму, предупреждая господ в Боснии о возможной утечке информации. Уже
возвратившись в Фриденталь, я получил дополнительные  сведения,  утвердившие
меня в этом мнении. Стало ясно, что операция обречена  на  провал.  Я  вновь
сообщил в Боснию свои  соображения,  но  хуже  некуда,  если  глухой  еще  и
затыкает уши. Генерал X, не захотел отменить "свою" операцию.
   В назначенный день батальон парашютистов СС  десантировался  в  долине  в
самом сердце непокорного района. Тут же на планерах подоспело  подкрепление,
сразу ринувшееся в бой. После упорного и кровопролитного сражения  партизаны
отступили,  оставив  долину   и   деревню.   К   сожалению,   мои   опасения
подтвердились: клетка опустела, птичка выпорхнула. Нашим  удалось  захватить
лишь двух британских офицеров связи, от которых Тито,  по-видимому,  пожелал
избавиться. В одном из домов обнаружили новую с иголочки маршальскую  форму.
Тито покинул деревню всего несколько часов назад и укрылся в другом убежище.
Но это еще не все.  Лишь  быстрый  маневр  подкрепления  позволил  разорвать
кольцо окружения, в  котором  оказался  зажатый  в  горной  долине  батальон
парашютистов СС.
   Так из-за постыдного  карьеризма  холеных  высокопоставленных  интриганов
провалилась  тщательно  разработанная  широкомасштабная  операция,  которая,
казалось, уже была "обречена на успех". Более того, эта глупость практически
свела к нулю наши шансы обезглавить югославское сопротивление. В  дальнейшем
мы,  конечно,  старались  точно  определить  местонахождение  ставки   Тито,
перебравшегося к побережью Адриатического моря, а затем на  остров  Вис.  Мы
даже задумали провести  молниеносную  операцию  с  высадкой  на  остров,  но
развитие событий вновь опередило нас.

ПЕРЕВОРОТ

   Но вот началась  крупная  высадка  союзников  -  в  Германии  ее  назвали
вторжением. На рассвете 6 июня 1944  года  первые  англо-американские  части
ступили на землю Нормандии. В течение нескольких недель ситуация  оставалась
неопределенной,  а  затем  прорыв  Авранша  склонил  чашу  весов  в   пользу
неприятеля. В тот день каждый немец должен был  почувствовать,  понять,  что
война проиграна. По крайней мере лично я не питал более  иллюзий  по  поводу
итога войны, но своим подчиненным объявил, что  командование  не  испытывает
серьезных опасений, и ничем не проявил  своего  пессимизма  даже  в  частных
беседах с такими близкими и верными друзьями, как Радль и фон Фолькерсам.
   Ставка фюрера еще надеялась, с одной стороны, на  благоприятное  развитие
политической ситуации и, с другой, - на создание вскорости нового секретного
оружия, надежды, по моим сведениям, абсолютно беспочвенные.
   К июлю 1944 года положение стало откровенно угрожающим.
   В первую неделю июня  потрясающий  удар  русских  смел  нашу  оборону  на
Восточном   фронте.   Центральная   группа   армий   фактически    перестала
существовать. Более тридцати германских дивизий попали  в  плен!  Невозможно
даже представить себе, как  разом  мог  сдаться  весь  мощный  кулак  армий.
Повинен ли в этой катастрофе  штаб  Верховного  командования?  Или  причиной
стали усталость и падение духа в войсках? А на  западе  союзники,  используя
подавляющее превосходство в вооружении, неотвратимо приближались к  границам
Германии. Нам оставалось только стиснуть зубы и продолжать борьбу  у  самого
края пропасти. Честно  говоря,  тогда  мы  еще  не  считали  свое  поражение
неизбежным.
   20 июля 1944 года  я  должен  был  отправиться  в  Вену,  где  предстояло
согласовать некоторые детали операции против Тито. И тут, словно гром  среди
ясного неба, пришло сообщение о неудачном, к счастью, покушении на  Гитлера.
Мои офицеры и я были буквально ошеломлены. Как такое могло произойти? Может,
группе неприятеля удалось проникнуть  на  территорию  ставки  фюрера?  Мы  и
предположить не могли, что бомбу  подложил  немец.  Во  всяком  случае,  раз
Гитлер остался жив, я не видел никаких причин отменять поездку.
   В  6  часов  вечера  мы  с  Радлем  приехали   на   Анхальтский   вокзал,
расположились в забронированном для нас купе и стали было готовиться ко сну.
Но на  станции  Лихтерфельде,  что  на  самом  краю  Берлинского  округа,  с
платформы донеслись крики:
   - Майор Скорцени! Майор Скорцени! Я выглянул в окно  и,  увидев  бегущего
вдоль состава и орущего во все горло офицера, махнул ему  рукой.  Совершенно
запыхавшийся, он вскоре оказался в нашем купе.
   - Господин  майор,  вам  следует  немедленно  вернуться!  Приказ  сверху!
Покушение на фюрера вызвало путч. Я недоверчиво пожал плечами.
   - Видите ли, это непросто. За срыв задания кто-нибудь  может  поплатиться
головой. Тем не менее.., я возвращаюсь. Радль!  Поедете  в  Вену  и  начнете
переговоры. Я присоединюсь к вам завтра.
   Мы направились в Главный штаб  войск  СС,  и  по  дороге  офицер  сообщил
скудные сведения, которыми располагал. Получалось, что имел место  настоящий
заговор, инициированный группой высших офицеров и генералов. К Берлину якобы
шел бронепоезд, но никто не знал намерений  его  командиров.  Я  никогда  не
принимал на веру непроверенные и неконкретные сведения, считая их  не  более
чем болтовней.
   Шелленберг, ставший бригаденфюрером  СС,  сразу  принял  меня  и  сообщил
некоторые  подробности.  По  его  словам,  штаб  переворота   находился   на
Бендлерштрассе, иначе говоря, в министерстве внутренних  войск  (эти  войска