штабом. Затем первая волна удаляется и появляются  две  другие,  чтобы  тоже
освободиться от своего смертоносного груза. Только в этот миг  мы  понимаем,
что если бы не мой  приказ  сделать  небольшой  крюк  к  северу,  то  мы  бы
оказались в самой гуще союзнических  эскадрилий,  где  наш  разведывательный
самолет  был  бы  практически  беззащитен.  И  истребители,   сопровождающие
бомбардировщики, не обнаружили нас лишь потому, что  мы  летели  на  бреющем
полете.
   Несколько минут спустя мы приземляемся живыми  и  невредимыми.  Прибыв  в
Фраскати, мы попадаем в  полнейший  хаос.  Дом,  в  котором  находится  штаб
генерала Штудента, оказался не тронут, но от нашего остались одни развалины.
Когда мы желаем туда проникнуть, один офицер предупреждает нас,  что  сквозь
дом пролетели две бомбы замедленного  действия  и  ушли  в  глинобитный  пол
погребов и теперь они могут взорваться в любой момент. Однако в  спальне  мы
оставили важные бумаги, содержащие как раз результаты наших расследований. И
мы взбираемся по обломкам, перешагиваем через балюстраду нашей  лоджии,  нам
удается, несмотря на беспорядок, царящий в комнате, обнаружить  наши  досье.
Несколько мгновений спустя мы уже снова на улице.
   Жертвы среди гражданского населения,  должно  быть,  были  очень  велики.
Однако почти все немецкие  службы  избежали  разрушения.  Наши  военные  уже
ремонтируют телефонные линии, которые, надо сказать,  сильно  повреждены.  У
меня же нет времени задерживаться; я должен срочно  отправиться  в  Рим  для
встречи с несколькими итальянскими офицерами, которые,  по  моим  сведениям,
намереваются освободить дуче. Естественно, я хочу узнать их планы, чтобы  мы
с ними друг другу не помешали.
   Уже через несколько минут разговора я убеждаюсь, что,  хотя  эти  молодые
люди и выказывают похвальный энтузиазм вместе с очень серьезной  решимостью,
их приготовления продвинулись совсем  на  так  далеко,  как  наши.  Когда  я
прощался с этими "заговорщиками", уже почти наступила ночь, а я  должен  еще
пересечь весь Рим, чтобы встретиться с Радлем, который ждет меня  в  конторе
одной немецкой службы. Веду машину медленно, поскольку на всех улицах  царит
непривычное оживление. Люди толпятся вокруг  уличных  громкоговорителей,  и,
выехав на Виа-Ването, я  вынужден  двигаться  со  скоростью  пешехода.  Одно
сообщение,   доносящееся   из   громкоговорителей,   приветствуют    шумными
возгласами, я слышу  крики:  "Да  здравствует  король!";  целуются  женщины;
собравшиеся в кучки люди что-то  страстно  обсуждают.  Меня  это  все  более
интригует, и, остановившись, я задаю вопрос прохожему, который сообщает  мне
катастрофическую новость: Италия сложила оружие.
   Конечно, мне известно, что положение наших  войск  на  полуострове  стало
критическим. По правде говоря, мы все ожидали этой капитуляции, но никто  не
думал, что она придет так скоро. Во  всяком  случае,  это  событие  задержит
выполнение моей миссии - задержит или даже сделает ее невыполнимой.
   Несколько дней  спустя  я  узнаю,  что  генерал  Эйзенхауэр  предвосхитил
события, объявив итальянскую капитуляцию в тот же самый день, но  еще  в  18
часов 30 минут по радио Алжира. Тем самым он поставил правительство  Бадольо
перед свершившимся фактом, по крайней мере в том, что касалось точного  часа
прекращения боевых действий. С другой стороны, союзники назначили высадку  в
Салерно на ночь с 8 на 9 сентября, и они уже не могли изменить эту дату. Эта
операция должна была облегчить задачу нового "союзника", удерживая  основную
часть   немецких   войск   вокруг   Салерно.   Согласно   донесениям   наших
разведывательных  служб,  мы  ожидали,  что  союзнический  штаб  предполагал
высадку авиационного десанта в Риме, и  такая  операция  поставила  бы  наши
слабые силы по  меньшей  мере  в  неприятное  положение.  Таким  же  образом
массированная бомбардировка Фраскати была условленна  во  время  переговоров
между представителями Бадольо и союзнического Главного командования с  целью
дезорганизовать штаб немецких войск в Италии. Эта последняя часть  плана  на
достигла цели.  Мы  сохраняли  связь  со  всеми  нашими  войсками,  которые,
конечно, были приведены в состояние боевой готовности.
   Ночь с 8 на 9  сентября  проходит  спокойно,  за  исключением  нескольких
стычек между итальянскими и немецкими войсками к югу от Рима. В течение  дня
9  сентября,  однако,  происходят  серьезные  столкновения  в   окрестностях
Фраскати, где сосредоточены немецкие службы.  Тем  не  менее  к  вечеру  нам
удается прочно удерживать всю зону Сабинских гор. Немецкие  части  понемногу
приближаются к  Риму,  который  занят  и  окружен  несколькими  итальянскими
дивизиями.
   Между тем, признавая необходимость отложить на несколько дней мою попытку
освободить дуче, я по-прежнему стремлюсь подтвердить с наибольшей  возможной
уверенностью его присутствие в отеле на Гран-Сассо. Первые указания  на  это
мне были даны,  пусть  невольно,  двумя  итальянцами,  но  мне  бы  хотелось
получить еще какое-нибудь подтверждение,  и  если  возможно,  то  от  немца.
Очевидно, не стоит и думать о том, чтобы прямо  послать  своего  человека  в
этот отель, который связан с внешним  миром  одной  лишь  канатной  дорогой,
поднимающейся из долины. Я  уже  ломал  себе  голову,  ища  подход,  который
выглядел бы  совершенно  невинным,  и  накануне  итальянской  капитуляции  я
наконец-то нашел человека,  который  мне  требовался.  В  Риме  у  меня  был
знакомый военный врач - немец, очень честолюбивый парень, который давно  уже
мечтал о какой-нибудь славной награде. Я решил использовать это стремление к
почестям  и  вечером  7  сентября  объяснил  ему,  как  он  сможет  снискать
благоволение своего начальства.
   До настоящего времени немецкие солдаты, заболевшие  малярией  -  а  таких
было много, - посылались на излечение в Тироль.  И  вот  я  предлагаю  моему