через зияющую пробоину.
   С трудом открыв дверь в  салон,  мы  попробовали  докричаться  до  задней
кабины. Никакого ответа. Значит, наши два товарища погибли? Теперь надо было
как можно быстрее выбраться наружу  из  самолета,  который  мог  затонуть  с
минуты  на  минуту.  Объединенными  усилиями  нам  удалось  открыть  верхний
аварийный люк в кабине пилота. Сразу  же  внутрь  устремились  новые  потоки
воды. Пора! Мы быстро вытолкнули второго пилота через люк, затем  я  глубоко
вздохнул и протиснулся сам. Я почувствовал, что поднимаюсь, резким движением
ног оттолкнулся от самолета  и  выскочил  на  поверхность.  Через  несколько
секунд появился и первый пилот.
   Неожиданно произошла странная вещь. Почти весь самолет, освобожденный  от
нашего веса, появился из  воды.  Оба  летчика  бросились  к  задней  кабине,
открыли люк. Оторопевшие, они увидели забившихся в угол кабины двух  солдат,
которых  мы  уже  считали  погибшими.  Они  были  невредимыми,  но   немного
ошалевшими. На четвереньках они доползли до края крыла. К несчастью, ни  тот
ни другой не умели плавать, хотя оба  были  уроженцами  Гамбурга,  портового
города. Первому пилоту  между  тем  удалось  достать  надувную  лодку.  Удар
кулаком - вылетела пробка из баллона с кислородом; лодка быстро  наполнилась
газом, солдаты смогли на нее забраться.
   В тот же момент я  вспомнил  с  замиранием  сердца  о  своем  портфеле  и
фотокамере, оставшихся в кабине пилотов. Я нырнул,  проник  в  кабину  через
пробоину, и мне удалось вытащить портфель и камеру, которые я,  вынырнув  на
поверхность,  забросил  в  лодку.  Через  несколько  секунд  хвост  самолета
вздыбился и машина ушла под воду. Уцепившись за лодку,  так  же  как  и  оба
пилота, я огляделся. В двухстах или трехстах метрах от нас из  воды  торчали
камни подводной скалы. Мы вплавь  направились  к  ней,  толкая  перед  собой
лодку. Скала оказалась обрывистой  и  скользкой,  но  нам  достаточно  легко
удалось на нее забраться. Второй пилот обнаружил в "НЗ"  лодки  ракетницу  и
хотел выстрелить, но я приказал ему подождать,  пока  появится  какой-нибудь
корабль.
   Примерно через час мы заметили  дым  на  горизонте.  Я  выпустил  красную
ракету, и, к нашей радости, корабль взял курс в нашу сторону. Вскоре  к  нам
уже шла  спасательная  шлюпка.  Нашим  спасителем  оказался  вспомогательный
итальянский крейсер, специально оборудованный для противовоздушной  обороны.
"Нам повезло, что капитан не знает, как мы здесь оказались",  -  подумал  я,
пожимая ему руку. Поскольку я был совершенно голый -  ныряя  за  камерой,  я
освободился от одежды, - он предложил мне белые шорты и пару сандалий. Шорты
оказались слишком узки для меня, и я влез в них с трудом, иначе пришлось бы,
сходя на берег, воспользоваться фиговым листком.  И  только  в  тот  момент,
когда я с облегчением растянулся в шезлонге, - почувствовал  острую  боль  в
грудной клетке: через несколько дней врач определил, что у меня сломано  три
ребра.
   К концу дня мы снова оказались в Паузании. Я сразу же отправился в  Пало,
чтобы взять у капитана Хунеуса корабль и отправиться на  Корсику,  где  меня
ждал командир бригады СС. Я хотел выполнить хотя бы этот пункт своего плана.
   Была  почти  полночь,  когда  наш  торпедный  катер  проскользнул   между
скалистых берегов  в  порт  Сан-Бонифачио.  Из  здания  итальянской  военной
администрации порта мне не удалось установить телефонную связь  с  бригадой.
Только  на  следующее  утро  мне  предоставили   автомашину.   По   стечению
обстоятельств весь этот день я гонялся за  командиром  бригады,  который  со
своей стороны пытался - и тоже напрасно - найти меня. В конце концов мы  все
же встретились на севере острова, в Бастии, в штабе немецкой  военно-морской
базы на Корсике.
   В то же время Радль, оставшийся в Риме, терялся в  ужасных  догадках.  Не
встретив меня, как было условленно, вечером 18 августа, он позвонил  в  штаб
парашютной дивизии, чтобы узнать, есть ли у них какие-нибудь новости о  моем
самолете. Ему коротко ответили:  "Самолет  считается  пропавшим  без  вести;
экипаж, скорее всего, пошел на дно, рыб кормить".  Два  дня  бедняга  считал
меня погибшим, ибо я вернулся в Рим только  поздно  вечером  20  августа.  Я
встретил его по дороге от аэродрома в расположение своего отряда, и он  чуть
с ума не сошел от радости.
   Как только мы прибыли в отель, сразу приступили к  разработке  детального
плана дальнейших действий. На этот раз у нас была твердая  уверенность,  что
местопребывание дуче обнаружено. Генерал Штудент, которого мы  на  следующее
утро поставили в  известность  о  положении  дел,  полностью  разделял  наше
мнение.
   Вдруг как гром среди ясного неба - приказ из ставки фюрера:
   "Ставка только что получила от абвера (адмирал Канарис) доклад,  согласно
которому Муссолини находится  на  небольшом  островке  недалеко  от  острова
Эльба.  Капитану  Скорцени  немедленно  подготовить  десантную  операцию   и
сообщить в ставку о времени, когда она может быть проведена.  Ставка  фюрера
утвердит план операции".
   Как это могло произойти, спрашивали  мы  себя.  Считалось,  что  агентура
адмирала обладает  чрезвычайно  эффективными  средствами  сбора  информации.
Однако через несколько дней мы  познакомились  и  с  циркуляром  под  грифом
"Секретно",  разосланным  абвером  всем  командирам  соединений  вермахта  в
Италии. В этом циркуляре было черным по белому  написано:  "Абсолютно  точно
установлено, что правительство Бадольо продолжит борьбу на нашей стороне при
любых обстоятельствах. Новое итальянское правительство будет даже еще теснее
участвовать в совместных действиях, чем бывшее фашистское правительство".