Внезапно мне пришла мысль, что я еще и отец семейства.  А  я  ввязался  в
серьезную авантюру, даже не подумав о завещании. Я включил свет и  занес  на
бумагу свою "последнюю волю". Затем, поняв, что уснуть все равно не смогу  -
к тому же было уже почти шесть часов, - я вышел, все еще в пижаме, из  своей
"каюты" и спросил у ординарца - эти бедняги, кажется никогда не спят, -  где
я могу принять душ. Добрый шотландский контрастный душ - то ледяная вода, то
почти кипяток - унес все мои заботы. Без пятнадцати  семь  я  уже  сидел  за
завтраком в  Чайном  домике.  Теперь  во  мне  проснулся  зверский  аппетит,
ординарец сновал как челнок между  кухней  и  обеденным  залом  за  блюдами,
которые я заказывал. За окнами влажные от росы поля  начинали  куриться  под
первыми лучами восходящего солнца.
   Наконец, утолив голод, я взял свой портфель, составлявший теперь весь мой
багаж, и прыгнул в автомобиль, заказанный накануне, чтобы ехать на аэродром.
Там я должен был встретиться с генералом Штудентом. Телеграмма,  только  что
полученная мной, подтвердила отправление моих пятидесяти человек.  Аэродром,
с которого мы должны  были  улетать,  был  другой,  не  тот,  на  который  я
прилетел. Он находился почти на вершине высокого холма - прекрасная цель для
вражеской авиации. Удивительно, но он еще ни разу не подвергался  нападению.
Генерал  прибыл  через  несколько  минут.  "Хейнкель-111"  -  самолет  более
быстрый, чем старый добрый "Юнкере", на котором  я  прилетел,  -  стоял  уже
готовый к полету. Генерал Штудент представил  меня  своему  личному  пилоту,
капитану Герлаху. Затем меня втиснули в летный комбинезон, который  оказался
немного мал, и увенчали голову пилоткой  офицера  Люфтваффе.  Погода  стояла
прекрасная, и я радовался мысли, что мне предстоит великолепное путешествие.
   Мы разместились в чреве самолета. Стрелок, второй пилот и радист были уже
на местах. Самолет взлетел, набрал высоту и взял курс строго  на  юг.  Из-за
шума двигателей всякий разговор  был  невозможен.  Генерал  задремал,  и  я,
воспользовавшись этим, пробрался в кабину  летчиков  и  устроился  в  кресле
второго пилота. С этого места передо мной открывался чудесный вид.
   Сначала  мы  летели  над  бывшей  Польшей.  Примерно  через  полчаса   на
горизонте, с левой  стороны,  появилось  темное  пятно;  вскоре  я  различил
несколько остроконечных шпилей - Варшава. Немного позднее мы  пролетели  над
индустриальным районом Верхней Силезии, над бесчисленными  трубами  заводов,
выплевывавших в небо черные клубы дыма.
   Затем мы пересекли бывшую Чехословакию, ставшую  протекторатом  Германии.
Внизу проплывала уже не монотонная польская равнина. Под крылом простиралась
сильно пересеченная местность. Плодородные равнины  по  берегам  чистых  рек
окружали поросшие лесом горные вершины. Я понял, что мы пролетим  прямо  над
Веной. Вскоре старая столица империи появилась и  заскользила  под  крыльями
нашего самолета.  Затем  настала  очередь  альпийских  виадуков  Земмеринга,
проплыла зеленеющая Штирия, Граи, со  своим  гордым  замком.  К  полудню  мы
пересекли  Хорватию,  и  через  некоторое  время  я  заметил  вдали  отблеск
солнечных лучей на поверхности моря. Вот и Пола, теперь военно-морская  база
Италии, а когда-то, подумал я с грустью, до Сен-Жерменского договора все это
побережье принадлежало Австро-Венгерской монархии. Адриатическое  море  было
невыразимой  голубизны,  просто   великолепно.   Мы   достигли   итальянской
территории; под нашим левым крылом промелькнула Алькона, затем мы поднялись,
чтобы  перелететь  Апеннины.  Лишь  только  мы  их  миновали,  нам  пришлось
снизиться до 300 метров: воздушное пространство севернее Рима находилось под
контролем истребителей союзников.
   И вот наконец Вечный город со своими семью холмами, Колизеем  и  площадью
Святого Петра. Самолет начал снижаться  и  скоро  приземлился  на  аэродроме
почти на границе города. Было полвторого - за  пять  с  половиной  часов  мы
пролетели почти 1500 километров.
   Черт  возьми,  какая  жара!  Настоящее  пекло.  Выйдя  из   самолета,   я
инстинктивно хотел снять меховой комбинезон  и  только  в  последний  момент
вспомнил, что еще не получил формы Люфтваффе. Офицер  войск  СС  в  качестве
адъютанта генерала аэромобильной дивизии - это заинтриговало бы многих.  Мне
пришлось обливаться потом. В течение  двух  или  трех  последующих  часов  я
чувствовал себя мучеником. Даже поездка в открытом  автомобиле  не  освежила
меня.
   Мы  прибыли  в  Фраскати  -  маленький  прелестный,  типично  итальянский
городок, в котором фельдмаршал Кессельринг расположил главный штаб  немецких
войск в Италии.
   12 мая 1943 года война в Африке  закончилась  полной  победой  союзников.
Итало-германский экспедиционный корпус, одержавший в  начале  войны  столько
блестящих побед, больше не существовал. Основной причиной его поражения была
неспособность морских и воздушных сил Оси обеспечить  доставку  необходимого
пополнения и снаряжения. Десятого июля союзным войскам удалось в первый  раз
вступить на территорию Европы  -  они  высадились  на  Сицилии.  Немецкие  и
итальянские войска  дрались  с  англо-американцами  за  каждую  пядь  земли.
Несколько недель они вели ожесточенные бои за обладание небольшой деревушкой
Кафалу, на северном побережье Сицилии.
   Такова была в общих чертах ситуация на фронте в день  нашего  прибытия  в
Рим. В тот же вечер генерал Штудент привел меня,  в  качестве  адъютанта,  к
маршалу Кессельрингу, который пригласил нас на обед. Между тем  мне  удалось
раздобыть колониальную форму офицера-десантника,  и  я  наконец  смог  снять
меховой комбинезон, прямо скажем, немного  неуместный  в  этой  жаре.  После
обеда, когда мы пили кофе, один офицер из окружения маршала  рассказал,  как
он спросил у итальянского генерала,  знает  ли  тот  место,  где  содержится