стояли пушки, поэтому меняли курс и шли на большой скорости, увеличивая 
маневренность. В результате мы несколько отделились от остальных подлодок. Но 
мы были еще достаточно близко, чтобы две подлодки могли уйти под воду, если 
третья, обреченная на гибель, прикрывает их огнем. Старший офицер теперь подал 
сигнал: «Погружайтесь при возможности». Едва мы успели ответить: «Поняли», как 
корма его лодки стала подниматься из воды. Подлодка начала погружаться. Затем я 
увидел атаку «сандерленда». Когда он опустился до 30 футов, мы открыли огонь. 
Но самолет набрал высоту и наши снаряды не долетели – расстояние было слишком 
велико. В следующий миг самолет снова спикировал для атаки. Теперь мы ничем не 
могли достать до него, а корма подлодки старшего офицера торчала из воды. 
Самолет прошел прямо над ней и сбросил четыре бомбы. Четыре точных удара, 
четыре столба воды. Когда они осели, море сомкнулось над еще одной потопленной 
подлодкой – и над каждым человеком из команды. Нам предстояло то же. Надо было 
решать – теперь или никогда. Прозвучал сигнальный колокол, и мы провалились в 
люк. Командир бросил последний взгляд. «Либератор» готовится к атаке! Через 
мгновение мы были на палубе. Пулеметчики бросились к своим постам. «Огонь при 
3000 метрах». Самолет отвернул. Чтобы точно нанести удар, мы должны быть не 
далее 200 метров, но мы не могли ждать. Попав на такое расстояние, самолет 
может сделать только две вещи: или, идя до конца, расстрелять нашу орудийную 
команду, или уйти, сбросив бомбы без помех. Заставить самолет развернуться под 
огнем – это почти так же хорошо, как и сбить его, поскольку это лишает самолет 
возможности использовать свои пушки и открывает всю длину его фюзеляжа. Между 
тем, если удастся сбить его раньше, чем он сбросит бомбы, сохраняется опасность,
 что он рухнет на нас и раздавит всмятку. Тем самым он победит в момент гибели. 
На этот риск мы собирались пойти, потому что тактика, которой мы следовали до 
сих пор, была просто тратой времени. Невозможно успеть погрузиться в тот 
короткий момент, который проходит между поворотом самолета и его новой атакой. 
Затем командиру пришла внезапная мысль. Команда боевой рубки исчезла внизу, 
остался только один, спрятавшийся за щитом пушки. Командир наблюдал из люка, 
сменив белую фуражку на стальной шлем. Все шло в соответствии с планом. Летчик 
увидел, что мы бросились вниз, и спикировал, атакуя. Наш лучший стрелок ждал 
его. Когда самолет был в 2000 метрах, он выстрелил. Удар пришелся в крыло. 
Самолет отвернул. Теперь он должен сделать круг для новой атаки, а это дает нам 
время. Мы поймали наш шанс и погрузились. В этот отчаянно напряженный момент я 
стоял на трапе люка. Как медленно идет время! Даже индикатор глубины, кажется, 
застрял на месте: 15 футов, 20… Затем резкий взрыв. Кажется, по руке хлестнули 
кнутом. Отсеки докладывают, что все в порядке. Хвала небесам! Но мы думали о 
третьей подлодке, которая оставалась на поверхности, и были уверены, что она 
утонет.

По возвращении в гавань мы узнали, что третья подлодка действительно опаздывала.
 Позже, в лагере для военнопленных, я встретил командира и узнал продолжение 
истории. Через 20 минут после нашего погружения в небе появились уже 16 
самолетов. Три эсминца тоже подошли и открыли огонь из пушек, в то время как 
самолеты атаковали группами по четыре или по три со всех сторон одновременно. 
Бой скоро закончился. Орудийная команда и все, кто был на палубе, погибли, 
спаслись только пятеро. Такова была их судьба, как и судьба многих других 
подлодок.

Ошибка в идее посылать подлодки группами заключалась в предположении, что 
вражеские самолеты над Бискайским заливом обязаны атаковать, в то время как им 
совершенно не нужно было этого делать. Все, что от них требовалось, – 
удерживать подлодки на поверхности, пока не подойдут другие самолеты или 
военные корабли, располагавшиеся по всей Англии и ожидавшие вызова, чтобы идти 
в нужном направлении. Позднее мы поняли необходимость установления 6о-лее 
тяжелых пушек с дальностью стрельбы до трех миль. С их помощью мы могли 
отражать атаки самолетов раньше, чем подойдут подкрепления, и таким образом 
выигрывали время для погружения.

Британское радио, однажды уже объявлявшее о гибели нашей подлодки, снова 
сообщило о нашем якобы потоплении. Мы только надеялись, что наши семьи не 
услышат это. Во Францию и Германию транслировались передачи станции «Калас», 
которые слушали, несмотря на запрет. Тем не менее через несколько дней, то 
погружаясь, то всплывая, мы вышли из опасной зоны.




Глава 10

НЕПТУН ПРИХОДИТ НА БОРТ


В Южную Атлантику я отправлялся в первый раз, и это гораздо более приятная 
перспектива, чем поездка в Северную. Климат приятнее, а вражеская оборона 
слабее. Корабли, встречавшиеся нам, плыли по одному, так что атаковать их было 
легче. Конвои встречались редко. Большинство подлодок пересекают экватор по 
поверхности, но мы решили плыть под водой. Приближаясь к линии экватора, мы все 
готовились к большому празднику. Ежедневно проводились репетиции, которым вся 
команда предавалась душой и телом. Из замка Нептуна по нашей радиосети