Она, оказывается, была портнихой, а Паула ей помогала. Мы поднялись наверх. 
Фрау X. принесла большой кувшин какао с молоком и завела беседу с Паулой.
   – Надеюсь, Паула, ты не дашь скучать здесь нашему другу Сайеру. Непременно 
покажи ему Унтер-ден-Линден и Зал победы. Молодому человеку нужно отвлечься от 
мрачных мыслей. Я отпускаю тебя на сегодня.
   Я готов был расцеловать ее.
   – Но, фрау X., как же с работой, которую я должна…
   – Нет, нет, нет… Покажешь ему город. Нет ничего более срочного.
   От всего сердца я поблагодарил добрую женщину. Радовалась ли Паула 
нежданному выходному? Мне не было до этого дела. Я был слишком доволен тем, как 
складывались обстоятельства, и не хотел задумываться над чужими чувствами.
   Мы направились в горы, пообещав к обеду вернуться. Я шел рядом с Паулой, не 
помня себя от радости. Чтобы поддразнить меня, она пошла таким же широким 
военным шагом, что и я. Мы миновали выкрашенную в красный цвет будку: здесь 
торговали вяленой рыбой. Мне пришло в голову купить Пауле рыбу. Она пошла за 
мной, не переставая улыбаться своей восхитительной улыбкой. Женщина, 
продававшая рыбу, положила две порции на толстые куски хлеба и добавила масла. 
После этого она попросила у нас продовольственные карточки.
   – Но у меня нет карточки. Я здесь в отпуске. – Я улыбнулся, надеясь 
растрогать торговку.
   Но это не помогло. Паула помирала со смеху. Я чувствовал себя полным идиотом.

   – Да подавись ты своей рыбой! – добавил я по-французски.
   Обед с хозяйкой Паулы превзошел все мои ожидания. Несмотря на дефицит, 
добрая женщина приготовила превосходные блюда. Она достала вино. Я залпом выпил 
бокал, чтобы проглотить комок, подступивший к горлу, и сразу почувствовал, что 
пьянею. Вышел из-за стола в странном приподнятом настроении и начал напевать 
марш. Но ни Паула, ни фрау X. конечно же не подпевали мне. С опозданием придя в 
себя, я попросил у них прощения, хотя затянул еще одну песню, которая, впрочем, 
была ничем не лучше.
   Хозяйка посмотрела на меня с удивлением, к которому примешивался страх. 
Паула заерзала на стуле. Я казался им существом из другого мира. Хозяйка, решив,
 что в таком состоянии я испорчу ей фарфор, предложила Пауле вывести меня на 
свежий воздух. Повинуясь приказу, Паула вытащила меня из квартиры. Общество 
напившегося солдата, который в любую минуту может наделать глупостей, было ей 
явно не по нутру.
   На лестнице моя стеснительность уступила место взявшемуся невесть откуда 
нахальству. Я схватил Паулу за талию и закружил ее в танце, перебирая 
заплетающимися ногами. Она нахмурилась и так резко оттолкнула меня, что я чуть 
не растянулся на полу.
   – Прекрати, или я с тобой никуда не пойду, – сказала она.
   Меня словно холодной водой из ушата окатили. Какой же я идиот! Из-за 
собственной глупости, может, навсегда потерял Паулу.
   – Паула! – в отчаянии закричал я.
   Я застыл на месте. Паула уже спустилась с лестницы и стояла в дверном проеме.
 Ее фигура была освещена солнцем.
   – Ну ладно, – сказала она. – Пойдем, только держи себя как полагается.
   Еще не придя в себя от оцепенения, я обрадовался внезапному счастью.
   – Что ты еще хочешь посмотреть?
   – Не знаю, Паула. Что ты скажешь.
   Я еще не пришел в себя от страха Ясное дело, Пауле надоело возиться с пьяным 
солдатом. Надо было бы мне стать офицером. Раздраженный голос Паулы раздавался 
в моих ушах… В помутневшем сознании я слышал голос фельдфебеля:
   – Эй, ты там. Садись в «татру».
   – Ну, ты решил? Куда пойдем?
   – Газуй. Смотри, куда едешь!
   – На твоей форме пятна. В следующий раз будь осторожнее…
   – Ну, ты уже решил?
   Так точно, господин лейтенант! Да, конечно, Паула.
   Неожиданно она схватила меня за рукав, выведя из полусонного состояния. Я 
взглянул на нее. Наверное, в моих глазах застыла печаль. Она удивилась.
   – Пойдем хотя бы на площадь, – сказала она. – Там и решим. Пошли.
   Паула потянула меня за собой. Я не сопротивлялся, хотя знал, что, если мы 
наткнемся на офицера или на военного жандарма, мой отпуск тут же обернется 
работой в трудовом лагере. Держать девушку за руку на улице строго возбранялось.
 Но, когда я сказал об этом Пауле, она лишь засмеялась:
   – Об этом не беспокойся. Я же не напилась. Я их вовремя замечу.
   Поскольку я почти потерял способность говорить, Паула взяла инициативу в 
свои руки. Она водила меня по всему городу, показывала и рассказывала, но я 
думать ни о чем и не мог, кроме нее.
   Мне было хорошо с ней. Она все больше очаровывала меня своей искренностью и 
влекла чем-то таинственным и загадочным, чему я не находил названия, но 
чувствовал ежеминутно.
   На ней была темная юбка и светлая шелковая кофточка с крохотным кружевным 
воротничком. По тротуару постукивали каблучки модных туфель. Мы шли по 
вымощенной брусчаткой улице с узенькими, выложенными плиткой тротуарчиками, 
отделанными каменными скосами и бордюрами. На стенах многих домов густо зеленел 
виноград. Некоторые из них до третьего этажа были увиты его цепкими лозами.
   Возле готической громады собора улица сворачивала, а дальше над липами сиял 
широкий простор. Чуть поодаль виднелся каменный мост через ров. Это был въезд в