заняться в это время? Закрывая калитку, я еще раз поблагодарил девушку. Она 
робко улыбнулась и кивнула. Кого она ждет? Уж конечно, не Нейбахов.
   Я уже успел пройти немного по Клерингштрассе, когда мне пришло в голову, что 
поговорить с девушкой я мог бы и подольше. Поколебавшись, я повернулся, надеясь,
 что она еще не ушла. Я готов был выслушать любой ответ и вскоре уже подходил к 
номеру 112. Девушка как будто и не уходила.
   – Думаете, они уже вернулись? – рассмеялась она.
   – Да нет, конечно нет. Но в этом городе я чужой. Лучше уж я посижу здесь на 
лестнице, чем буду снова блуждать в поисках дома.
   – Вам придется ждать целый день. – Девушка не скрывала удивления.
   – Думаю, да.
   – Но вы могли бы погулять по Берлину. Здесь очень красиво.
   – Согласен, мне так и следует поступить. Но право, в таком состоянии я все 
равно ничего не увижу.
   Мое горе было столь велико, что даже не хотелось флиртовать с ней.
   – Вы в отпуске?
   – Да. У меня в запасе еще двенадцать дней. Но я не могу уехать из района 
Берлина.
   – Вы вернулись с Восточного фронта?
   – Да.
   – Там, наверное, ужасно. Это написано у вас на лице.
   Я с удивлением посмотрел на нее. Я подозревал, что выгляжу как сотрудник 
похоронного бюро, но никак не ожидал, что милая девушка скажет мне это в первые 
же минуты разговора.
   Затем она говорила что-то о людях, живущих на третьем этаже, но я уже 
перестал слушать. Если она и вправду думает, что я выгляжу ужасно, беседа, 
которая хоть немного примирила меня с действительностью, скоро прекратится. 
Мысль об этом испугала меня. Я готов был на все ради продолжения нашего 
разговора.
   Я попытался выдавить из себя улыбку и изобразить приятного собеседника. Я 
неловко спросил ее, знает ли она город.
   – О да, – ответила девушка, не подозревая, какую ловушку я ей готовлю. – Я 
переехала в Берлин еще до того, как началась война.
   Она рассказала мне о себе: часть дня она учится, а остальное время проводит 
в бригаде первой помощи в восьмичасовых сменах. Собирается стать учительницей. 
Я слушал вполуха. Звук ее голоса был так приятен, что мне хотелось только 
одного: чтобы она продолжала говорить. Я старался ей понравиться. Когда она 
замолчала, я заметил:
   – Раз вам все равно не нужно быть в «Скорой помощи» до пяти, не могли бы вы 
показать мне достопримечательности города. То есть, конечно, если вы не заняты…
   Она слегка зарделась.
   – С радостью, – произнесла она. – Но мне надо поговорить с фрау X. (имя 
женщины стерлось из моей памяти).
   – Понятно. Но у меня куча времени… Двенадцать дней…
   Она рассмеялась.
   Добрый знак, подумал я.
   Так мы болтали почти час, до прихода фрау X. Не говорить о войне мы, 
разумеется, не могли, хотя я бы предпочел обойти эту тему стороной. Но я 
старался приукрасить свой рассказ, сочинял подвиги, которых и близко не видел. 
Какое дело этой девушке было до степной грязи: я не хотел рассказывать ей все 
как есть, не хотел, чтобы она почувствовала, что нам пришлось пережить. Зачем 
ей эта грязь, кровь, серый горизонт, которые не выходят у меня из головы. Я 
боялся заразить ее переполнявшими меня страхом, болью, боялся, что она не 
захочет слушать. Я рассказывал о героических подвигах, напоминавших 
голливудские фильмы. Мы весело смеялись, и наша беседа не прервалась.
   Наконец, появилась фрау X. Вначале она с неодобрением воззрилась на нас. Но 
затем Паула – так звали девушку – объяснила, что я друг Нейбахов.
   – По правде говоря, сударыня, я был дружен с их сыном Эрнстом. Хотел 
навестить его семью.
   – Понимаю, юноша. Не стесняйтесь, идите ко мне, здесь и подождете. Вам будет 
гораздо удобнее. Нейбахи – какое несчастье! Как они только выдержали такое! 
Подумайте: потеряли двух сыновей за десять дней! Просто ужасно! Молю Господа, 
чтобы война закончилась, пока не убили моего сына.
   Значит, Нейбахам уже сообщили… Они узнали о смерти не только Эрнста, но и 
еще одного сына. Я даже и не знал, что у Эрнста был брат. Передо мной снова, 
как в тот день, встала страшная картина: Эрнст, Дон, «татра». «Эрнст, я тебя 
спасу! Не плачь, Эрнст!» Лишь взглянув на Паулу, я смог стереть образ прошлого. 
Его нужно стереть из памяти, я должен все забыть. Со мной рядом Паула, она 
улыбается… Забыть… как это трудно!
   – Если хотите, подождите здесь, а то пойдемте ко мне, – повторила пожилая 
дама. К семнадцатилетнему парню она обращалась как ко взрослому мужчине. – Как 
погиб Эрнст?
   – Простите, мне трудно об этом говорить. – Я опустил глаза.
   Но это не помогло. Мой взор упал на сапоги: именно этими сапогами я 
утаптывал землю на могиле Эрнста. Все напоминало мне о нем, кроме улыбки Паулы.
   – Тогда вам придется что-нибудь придумать, – сказала добросердечная женщина, 
поняв, что скрывается за моим молчанием. – Пожалейте их.
   – Можете не сомневаться, сударыня, – ответил я. – В этом у меня уже есть 
опыт.
   Фрау X. перевела разговор на другую тему, не желая еще больше огорчать меня.