времена остались далеко в прошлом. В качестве жеста признательности нам хотя бы 
выдали суп. От обжигающей смеси стало намного лучше.
   Мимо прошел капитан. Он бросил на нас пристальный взгляд. Лейтенант, 
исполнявший обязанности командира группы, направился к нему.
   – Лейтенант, – произнес капитан, – вашим солдатам дали возможность вымыться. 
Думаю, не стоит ею пренебрегать.
   – Слушаюсь, господин капитан.
   Лейтенант приказал нам пройти к душам, цистернам, находившимся под сводами 
одной избы. Мы с завистью глядели на счастливчиков, подходивших к воде. В 
ожидании очереди стояло не меньше трехсот солдат.
   Те, кто был впереди, успели снять с себя часть одежды. Они искали вшей, 
засевших на уровне ремня, когда раздался приказ о немедленном отправлении. Я 
даже обрадовался. Раздеваться на таком холоде – ну уж нет! Лучше пусть мои вши 
греются между серой фуфайкой и животом, в котором бурчит от голода. Я снова 
заболел, точно! Меня трясло, как в лихорадке, ноги окоченели.
   Мы погрузились в машины. Как всегда, в каждую набилось до отказа. Но никто 
не жаловался. Все лучше, чем идти пешком. Впрочем, я предпочел бы остаться в 
лагере.
   Грузовики тронулись по дороге, раскисшей от дождей до состояния трясины. 
Из-под колес, словно вода в городском фонтане, брызгали сгруи жижи.
   Вспомнилось отступление с Дона. Неужто вся Россия представляет собой 
гигантское болото?
   Мы ползли на север, где простирались дремучие леса. Ветром доносило редкие 
взрывы. Наверное, где-то шли бои. Небо заволокли темные тучи. Скоро опять 
начнется дождь.
   Зажатый между двумя попутчиками, я подскакивал на каждом ухабе. Мне 
становилось все хуже и хуже. Губы и лицо горели. То и дело накатывала дурнота. 
Вначале я решил, что это последствия пережитого: я ведь так и не оправился от 
болезни, что приключилась со мной под Конотопом. Теперь, наверное, я напоминал 
живой труп. Кишки точно завязались в узлы. Всем, конечно, на меня наплевать. Да 
и не у меня одного бурчит в животе.
   Боль стала настолько сильной, что я, несмотря на поклажу, согнулся вдвое.
   Сидевший рядом бородатый солдат заметил мое состояние и сказал:
   – Держись, парень! Скоро приедем.
   О том, куда мы едем, он знал не больше, чем я.
   – У меня резь в желудке.
   – Понимаю, но придется терпеть.
   Внезапно я понял, что со мной. Понос! Но не остановится же из-за меня 
военный конвой. Ничего себе ситуация! Доберемся до места, и что же, сразу 
бежать в кусты? Пожалуй, пристрелят как дезертира.
   Но сдерживаться дольше я был не в состоянии. Пытался думать о другом – все 
напрасно. Я покрылся потом. Наконец мои внутренности разверзлись.
   – Отодвинься, приятель, – просипел я, сморщившись. – Понос у меня. Больше не 
могу…
   Грузовик натужно урчал. Меня, похоже, никто не слышал. Я принялся 
распихивать окружающих плечами и попытался спустить штаны.
   – Что за спешка? – спросил сосед, которого я отпихнул. – Успеешь, когда 
прибудем на место.
   – Но я болен, черт возьми.
   Он буркнул что-то себе под нос и отодвинул ногу, хотя пристроить ее еще 
куда-то было невозможно. Всем было наплевать на то, что происходит со мной. Я 
отчаянно сражался с шинелью, со штанами, но даже повернуться было невозможно, к 
тому же я был при полной боевой выкладке. Я понял, что бессилен, и сдался. По 
ногам потекла жижа. Желудок снова скрутило от боли. Я погрузился в прострацию. 
Я весь горел. Хроническая дизентерия с тех давних пор преследует меня.
   Наша поездка продолжалась еще долго, и у меня случилось еще два приступа 
диареи. Хотя намного грязнее я не стал, но с радостью обменял бы десять лет 
жизни за возможность вымыться и броситься в теплую постель. Меня трясло то от 
холода, то бросало в жар, а живот болел все сильнее.
   Прошла целая вечность. Наконец мы прибыли в новый лагерь и я выбрался из 
грузовика. Началась перекличка. В полуобморочном состоянии я пытался удержаться 
на ногах, хотя обморок быстрее всего привел бы меня в госпиталь. Каждый из 
товарищей был занят собой, но мой ужасный вид обратил на себя внимание офицера. 
Обычный распорядок переклички был прерван.
   – Что с тобой? – спросил офицер.
   – Я заболел… Я., я… – Я едва ворочал языком. Вместо офицера перед моими 
глазами стоял лишь размытый силуэт.
   – Что болит?
   – Живот… У меня лихорадка… Разрешите вымыться, господин…
   – Срочно отведите его в госпиталь, – обратился офицер к фельдфебелю.
   Тот вышел вперед и взял меня за руку.
   Неужели кто-то пытается мне помочь! Просто невероятно!
   – У меня понос. Мне надо вымыться, – выдавил я из себя, когда мы пошли.
   – В госпитале есть все необходимое.
   В очереди перед госпиталем стояло человек тридцать. От боли в кишечнике я 
тихо стонал. Скоро кишки выбросят очередную порцию. Я вышел из очереди, пытаясь 
не шататься, и, следуя указателям, направился в уборную. Покончив с делом, не 
сразу надел штаны. Как ни грязен был, но все же заметил кровь в экскрементах. Я 
вернулся и еще полчаса простоял в очереди.
   Наконец дошло дело и до меня. Я стянул с себя лохмотья.