нежели пользы. Потому что именно в этом причина, скажем, столь модной сегодня 
среди молодежи романтизации Третьего рейха, превращения гитлеровского 
государства в нечто легендарное, безумно запретное и таинственное, а потому – 
тем более интересное. Будь все данные, все факты и источники открытыми, «Мою 
борьбу», к примеру, не хранили бы под подушкой, читая тайком от родителей. 
Просто потому, что это довольно занудная книжка, сыгравшая свою роль в начале 
ХХ века, но никому, честно говоря, не нужная сегодня. Впрочем, об этом разговор 
особый, и не в данном разделе книги.
Что же в итоге? А в итоге нам остается признать, что привычные представления о 
нашем противнике в Великой Отечественной войне отнюдь не полны. Ибо будь это 
так, соответствуй постулаты отечественной литературы на эту тему или, тем более 
пропаганды времен войны истине, пришлось бы признать, что одна из самых 
продвинутых в духовном плане стран Европы, родина Гегеля и Канта, под 
воздействием некой тайной силы, некоего морока вдруг превратилась в прибежище 
убийц и людоедов. В считанные дни, стоило имперскому президенту Паулю фон 
Гинденбургу подписать указ о назначении Адольфа Гитлера имперским канцлером. 
Причем морок этот развеялся точно так же, в считанные дни, стоило красному 
знамени подняться над Рейхстагом. Что ни говори, критики такая версия не 
выдерживает. Однако именно ее зачастую выбирают в качестве основной те, кто 
склонен, живописуя историю Третьего рейха, сводить все к роли одной или 
максимум нескольких персон, стоявших у власти. Нет, это, бесспорно, удобно: 
можно назвать конкретных виновников вершившегося в Европе беспредела, оправдать 
рядовых обывателей, заявив, что они находились под гипнозом, под воздействием 
харизмы Гитлера, под влиянием черной магии, практикуемой верхушкой НСДАП и пр. 
Одна беда – это не соответствует истине. Лидер Третьего рейха, несомненно, 
фигура яркая и харизматическая, однако не исключительная. В сложившихся 
обстоятельствах его место мог бы занять и другой человек: вряд ли сумма событий 
и последствий от этого сильно изменилась бы. Да и рассуждения о магии в Третьем 
рейхе – из разряда ненаучной фантастики. Не было в природе таинственного морока,
 затмившего разум немцев.
А что тогда было? Почему претерпела такие изменения мораль и нравственность 
целого народа? Какие механизмы были запущены, чтобы добиться пресловутой 
деформации личности у подданных гитлеровского режима. Да и вообще: была у 
вторгшихся на территорию Советского Союза агрессоров мораль или ее не было 
вовсе?
Разумеется, была. Другое дело, что установки, на которых базировались моральные 
и нравственные нормы Третьего рейха, весьма значительно отличаются от 
общепринятых. Но в то же время установки эти не были чем-то совершенно новым. 
Пропагандисты, состоявшие на службе гитлеровского государства, не стали 
изобретать велосипед, а всего лишь воспользовались в своих целях подручным 
материалом, приняв за основу черты, изначально присущие немецкому национальному 
характеру, – что-то они гипертрофировали, что-то свели к минимуму. Сразу скажем,
 что работа это была кропотливейшая, чем-то сходная по методике с той, что 
применяют для обработки прихожан тоталитарные секты. Но одно дело – несколько 
десятков, в лучшем случае тысяч человек, а другое – целая нация!
Впрочем, уникальной такую обработку не назовешь: в той или иной мере к ней 
прибегали все режимы тоталитарного толка. Лидеры советского государства, скажем,
 тоже пытались встроить в общество новую мораль, достойную, по их мнению, того 
мира, к построению которого они стремились. Наиболее одиозные проекты – типа 
«теории стакана воды» и принципа обобществления женщин – им внедрить не удалось,
 однако во многом их деятельность стоит считать успешной.
Примерно так обстояли дела и в Третьем рейхе. Постепенно, далеко не сразу, 
подкрепленная должным образом проработанной мотивацией, обществу преподносилась 
слегка измененная мораль. Чуть-чуть иначе стали выглядеть понятия о добродетели,
 чуть-чуть иначе – о грехе; границы дозволенного, с одной стороны, слегка 
расширились, а с другой – стали куда более четко очерченными (мы разберем все 
эти моменты подробнее в следующих главах);сместились акценты в понимании добра 
и зла – порой неощутимо для самих подданных рейха, но более чем заметно для 
окружающих.
Что же в итоге? Носители идеологии национал-социализма были высокоморальны и 
нравственны, только на свой собственный манер, не имеющий ничего общего с 
довлеющей в Европе христианской традицией. Естественно, что их мораль зачастую 
кажется нам откровенно дикой. Однако отрицать ее существование по меньшей мере 
глупо: исторические факты не имеют обыкновения изменяться от того, признаем мы 
их или, напротив, опровергаем. Разумеется, новые нормы не были приняты всеми 
гражданами рейха без исключения. Не все же, скажем, граждане СССР были ярыми 
поклонниками новой культуры, насаждаемой правящей партией! Так и в Германии 
времен Гитлера отнюдь не всем были по нраву новые порядки. Однако немецкий 
менталитет предполагает настоящую законопослушность, верность присяге, законам, 
правилам и установлениям, посему обыватель, пусть даже ему и не нравились 
откровенно антихристианские эскапады властей предержащих, никакого 
противодействия идеологам Третьего рейха не предпринимал.
Вероятно, мы вправе сказать, что именно в отрицании христианских заповедей, в 
отказе от наследия Рима и кроется отличие, делавшее подданных Адольфа Гитлера 
более чуждыми и непонятными для окружающих европейских народов, чем, скажем, 
племена Амазонии или готтентоты.
Почему же немцы, столько столетий подряд находившиеся в лоне христианской 
церкви, столько воевавшие, с оружием в руках отстаивая правильное понимание 
библейских постулатов, активно христианизировавшие приграничные народы, вдруг 
поддались антихристианским настроениям? Причина этого прежде всего в чересчур