потрясения, гораздо более болезненные для индивидуалистичных немцев. А 
порожденные свойственной практически любому (в том числе – не будем скрывать и 
открещиваться – и нашему) народу ксенофобией слухи и домыслы вызывали гамму 
эмоций – от ощущения некой опасности, исходившей от странных и необъяснимых 
чужаков, до откровенной ненависти. Посему репрессии против левых и постепенное, 
незаметное исчезновение евреев не умаляли восхищения, которое обыватель 
испытывал по отношению к Гитлеру и его соратникам.
И когда власти призвали бюргера взять в руки оружие – он сделал это не по злобе,
 но потому, что иного образа действий просто не представлял. А уж когда 
пропагандисты заявили о злоумышлении Советского Союза против его великой 
германской Родины, никаких сомнений в справедливости пресловутой «превентивной 
войны»[3] у него и вовсе не осталось. Но, воюя, каждый немец проявлял те 
качества, которые изначально были ему присущи. Война, сняв общепринятые 
ограничения и запреты, лишь позволила каждому стать самим собой в большей мере, 
чем это было возможно в мирное время. И вот скрытый садист и мерзавец сразу 
оказался на виду, впрочем, так же как и тот, кто был человеком не потому, что 
«так положено», а потому, что не мог иначе. Именно поэтому, если отбросить 
пропагандистские штампы и обратиться к свидетельствам очевидцев событий, можно 
убедиться, как рознятся воспоминания о немецких солдатах людей, переживших 
войну на оккупированных территориях. Одни говорят о зверях и насильниках, 
убивавших и сжигавших всех и все на своем пути, другие – о вполне адекватных 
людях, пытавшихся ладить с местным населением. Повторим еще раз: и по ту, и по 
другую линию фронта воевали не запрограммированные роботы, а живые люди: 
хорошие, плохие, благородные, подлые – разные.
Во-вторых, если уж речь зашла о том, что человек человеку рознь, стоит 
упомянуть и о том, что в ходе войны нашим гражданам приходилось сталкиваться с 
разными подразделениями, выполнявшими различные задачи. Соответственно, и 
контингент в них не мог быть одинаковым. Обычного солдата вермахта, всего лишь 
привычно выполняющего свой солдатский долг, или гвардейца из войск СС, 
фанатично преданного режиму и партийному руководству, но обладавшего весьма 
строгим, хотя порой и довольно своеобразным кодексом чести, нельзя ставить на 
одну доску с карателями и палачами из «особых подразделений» СС или лагерными 
охранниками. Это были, мягко говоря, разные люди. Подтверждается это, к примеру,
 тем, что гвардейцы всеми силами противились смешению именно гвардии и 
карательных групп. Как показывает практика, кадровый солдат войск СС предпочел 
бы скорее покончить с собой, нежели подчиниться приказу о переводе в 
зондеркоманду: отношение к этой публике было в рядах СС весьма и весьма 
специфичным. И уж тем более никто не говорит о таких представителях германской 
нации, как подчиненные Оскара Дирлевангера, – это в полном смысле слова 
недочеловеки.
В-третьих, мы по сей день очень мало знаем о войне и еще меньше – о нашем 
противнике. Обилие книг по тематике Третьего рейха, сам интерес к этому периоду 
германской истории – все это в значительной мере объясняется желанием понять: с 
кем же мы воевали? Где заканчивается пропаганда и начинается истина? Причем 
пропаганда и советская, и национал-социалистическая. Читая документы Третьего 
рейха, можно легко подпасть под очарование этого государства, почувствовать 
восхищение стройностью его структуры и отлаженностью механизмов, оценить весьма 
благородно звучащие лозунги и постулаты – основу идеологии национал-социализма. 
Столь же, пожалуй, несложно, как и проникнуться жгучей и нерассуждающей 
ненавистью к этому государству и всем его жителям, «перебрав» с чтением 
отечественной прессы военных лет.
Дирлевангер Оскар (1895–1945) – оберфюрер СС, член НСДАП с 1933 г. В 1937 г. 
добровольцем вступил в легион «Кондор», воевавший в Испании. В 1939-м перешел в 
чине оберштурмфюрера в войска СС. В сентябре 1940 г. сформировал особое 
подразделение СС – карательный батальон «Дирлевангер», состоявший из 
преступников и заключенных концлагерей, которые такой ценой купили себе свободу.
 Впоследствии это подразделение разрослось до дивизии. К службе в батальоне 
привлекали военнослужащих всех родов войск вермахта, люфтваффе и ваффен-СС, 
совершивших правонарушения, которые в гражданской жизни классифицировались бы 
как преступления. Весной 1943 г. возможность добровольного вступления в 
батальон была предоставлена всем осужденным. Личный состав подразделения 
отличался крайней жестокостью. Батальон проводил массовые расстрелы населения. 
При подавлении Варшавского восстания подчиненные Дирлевангеру части 
организовали массовую резню мирного населения. В июне 1945 г. Оскар Дирлевангер 
был захвачен польскими солдатами из состава французского оккупационного корпуса 
и убит в городской тюрьме городка Альтхаузен.
Не будем впадать в крайности: признаем, что сегодня мы знаем о подданных 
Адольфа Гитлера немногим больше, чем 60 лет назад. Многочисленные книги в 
традиционных уже черно-красных обложках редко содержат ответы на какие бы то ни 
было вопросы: чаще всего это не слишком адекватные «скороспелки», написанные не 
очень профессиональными авторами в режиме «срок сдачи – вчера» по заказу 
издательств, которые привыкли спекулировать на читательском спросе. Эти «труды» 
не только не проливают свет на требующие непременного изучения вопросы, но и, 
что хуже всего, искажают истину, скатываясь до болтовни о «поиске Святого 
Грааля», «мистике СС», «магии Черного ордена», «наследстве атлантов» и прочей 
белиберде. Читатель же, чаще всего неискушенный и уверенный лишь в том, что в 
советское время его обманывали и скрывали от него правду, глотает эту «выпечку»,
 производимую немалыми тиражами. Так что остается с печалью констатировать: то, 
что из идеологических соображений практически вся информация о 
национал-социалистическом государстве была закрытой, принесло больше вреда,