…Мне рассказывали о танковом сражении севернее Кана: о маневрировании, поисках 
позиции для атаки и благоразумном отступлении для перегруппировки. Я услышал 
ликующие возгласы экипажей, одержавших свою первую победу; увидел горящие как 
факелы вражеские танки. Наши танкисты собрали щедрую жатву. Стальные колоссы 
Монтгомери горели хорошо — будь то «Шерманы» или «Черчилли» — и с каждым днем 
число наших побед возрастало! Но и нам приходилось платить за победу дорогой 
ценой — ценой героической гибели наших парней. Закончились первые стычки и 
пошла война на уничтожение. Танки зарылись в плодородную землю Нормандии и ждут 
своего часа. Их укрытия разыскивают эскадрильи вражеских бомбардировщиков и 
штурмовиков, по позициям бьет тяжелая артиллерия, а противник перебрасывает все 
новые и новые дивизии. Что ж, их здесь ждут…

— Где наш передний край?

— 60 метров отсюда. На той стороне опушки леса.

— А противник?

— Не дальше 400.

Я возвращаюсь назад во время короткого затишья, снова ползу от воронки к 
воронке, минуя вражеские трупы. На востоке догорает день, уже проявился 
расплывчатый силуэт луны за облаками. Над полем боя стоит оглушительная тишина. 
Неужели в этом инфернальном мире птицы больше не благословляют уходящий день 
своими вечерними руладами? На какое-то мгновение мне показалось, что я услышал 
нежные соловьиные трели. Но только на одно мгновение, потому что почти сразу же 
прогремели залпы «благодарственного молебна» британцев на сон грядущий. И я 
снова превратился в сотрясаемую взрывами плоть на содрогающейся земле. Я 
метнулся в щель, увидев, как зарево огня поднялось над «танковым лесом». Там 
снова разверзся ад. Я подумал: разве нет предела человеческой выносливости и 
терпению? Они живут под танками и «берегут» себя для грядущих боев. А спроси у 
них, что такое подвиг, они затруднятся ответить.






ПОД УРАГАННЫМ ОГНЕМ


Дивизионный КП южнее Кана. 13.07.1944.

Раскаты орудийного грома, пронзительный вой мин, оглушительные разрывы снарядов 
и бомб, лязг гусениц и сухое стаккато автоматных и пулеметных очередей 
сливаются в какофоническую музыку войны. Она ввергает тебя в состояние 
оцепенения и напряженного ожидания, она заставляет тебя ощутить, что ты больше 
не принадлежишь самому себе…

На полях Нормандии развернулось ожесточенное сражение войны на уничтожение. 
Рядом со мной стоят офицеры, воевавшие здесь во время 1-й мировой. Один из них 
пристально вглядывается в объятый огнем и дымом пожарищ передний край нашей 
обороны и задумчиво произносит:

— То же самое было и во Фландрии в восемнадцатом году. Но иногда мне кажется, 
что сегодняшняя война приняла еще более ожесточенный характер.

На самой линии горизонта, в туманной дымке уходящего дня легко можно различить 
горящую деревню и разрушенное здание аэропорта Карпикет на западе, в пяти 
километрах от Кана. В середине прошлой недели сюда просочились британские и 
канадские танки. С пятницы на субботу союзники предприняли концентрический 
штурм города и за считанные часы превратили некогда цветущий Кан в сплошные 
развалины.

Наши войска вели тяжелые оборонительные бои под ураганным огнем противника. 
Враг со всей очевидностью дал понять, что это не обычная война, а война на 
уничтожение, когда только за одни сутки боя, в воскресенье, выпустил по нашим 
позициям на ограниченном участке фронта 80 000 фугасных, осколочно-фугасных и 
осколочных гранат. С той же яростью и при массированной поддержке полевой 
артиллерии и корабельных орудий враг нанес удар западнее Кана в направление 
Мальто и Этервиля с целью захвата переправ через Орн. Танковым армадам 
союзников удалось глубоко вклиниться в боевые порядки нашей обороны. Еще не 
угас огонь германского сопротивления на позициях западнее и севернее Кана.

Наши парни сражаются до последнего патрона, до последнего человека и до 
последней капли крови. Они не спрашивают, как повлияет на положение фронта их 
яростная борьба и… неминуемая смерть. Они честно выполняют свой солдатский долг.