проигранный бой. Только неимоверное напряжение всех сил, мужество и массовый 
героизм войск приводили к незначительным успехам на отдельных направлениях. 
Каждый день противник бросал в бой свежие дивизии и становился сильнее. 
Вооруженные силы рейха таяли на глазах. Роммелю и Рундштедту оставалось только 
уповать на запланированную фюрером поездку на Западный фронт и надеяться, что 
Гитлер своими глазами увидит отступающие по всему фронту под давлением 
противника обескровленные немецкие дивизии и изменит, наконец, свое отношение к 
происходящему.






ГИТЛЕР НА ФРОНТЕ ВТОРЖЕНИЯ


17 июня, через 11 дней после начала вторжения, спецпоезд фюрера прибыл в 
Марживаль, севернее Суасона. Еще в 1940 году во время подготовки к 
несостоявшейся операции вторжения в Англию, известной под кодовым названием 
«Морской лев», здесь был оборудован КП фюрера. Вместе с Гитлером во Францию 
приехал и генерал-оберст Йодль. Разгневанный диктатор прибыл сюда в поисках 
«козлов отпущения». Он даже не сомневался в том, что причины неудач кроются не 
в подавляющем превосходстве врага, а «в преступном легкомыслии фронтового 
руководства».

Фон Рундштедт доложил, что все три рода войск, армия, авиация и флот, 
значительно уступают союзникам. Абсолютное господство противника в воздухе и на 
море не позволяют своевременно вводить в бой подкрепление, или же ОКБ попросту 
запрещает передислокацию соединений, как это было в случае с резервными 
танковыми дивизиями.

Потом к дискуссии подключился Роммель и подробно охарактеризовал положение на 
фронте. Он не сомневался в скором падении Шербура и предугадал направления 
главных ударов союзников в будущем — уже обозначившиеся попытки прорыва через 
Сен-Ло на юг, к Парижу, или прорыв под Авраншем в целях отторжения Бретани. 
Маршал сделал однозначный вывод: успешная оборона позиций при имеющемся 
соотношении сил категорически исключена. Поражение во Франции может привести к 
непредсказуемым последствиям для всего фронта в целом. Чтобы только 
контролировать ситуацию в ее нынешнем состоянии, необходимо достаточное 
подкрепление — танки и как можно больше самолетов.

Роммель воспользовался представившейся возможностью и высказал свои соображения 
о предотвращении в будущем беззаконий СД по отношению к гражданскому населению. 
Он напомнил Гитлеру, что трагедия Орадура[32 - Орадур-Сюр-Глан — поселок в 
департаменте Верхняя Вьенна, уничтоженный вместе с жителями в 1944 году 
зондер-коммандос СС. Сохранены его руины как историческое свидетельство 
нацистского варварства. (Прим. перев.)] всколыхнула Францию и вызвала волну 
возмущения и ненависти к немцам. Гитлер грубо оборвал маршала:

— Не суйте свой нос в проблемы, которые не имеют к вам ровным счетом никакого 
отношения. Чем размышлять о дальнейшем ходе войны, занялись бы лучше фронтом 
вторжения…

Потом, не давая никому возможности вставить хотя бы одно слово, долго и 
неконструктивно говорил фюрер. Он опровергал очевидные истины, оспаривал число 
боеспособных союзнических дивизий, не соглашался с оценкой положения и всячески 
преувеличивал достоинства и возможности «Фау», первое боевое применение которых 
состоялось за сутки до этой встречи. Общий вздох разочарования послышался в 
комнате для совещаний, когда ответственный за «оружие возмездия» генерал, 
отвечая на вопрос Гитлера, доложил, что невозможно произвести прицельный залп 
по плацдарму без угрозы для безопасности собственных войск, поскольку 
допустимое отклонение ракет от цели составляет 20 км. В этих словах прозвучало 
невольное признание того, что вряд ли возможен прицельный обстрел баз вторжения 
и в самой Англии.

Обстановка стала еще более драматичной, когда маршал, не стесняясь в выражениях,
 высказал все, что он думает о люфтваффе. Гитлер устало и отрешенно произнес:

— Не хочу ничего слышать о люфтваффе. Я отношусь к числу тех, кто стоял у 
истоков наших ВВС, и, к сожалению, еще и числу тех, кто был самым жестоким 
образом обманут относительно их истинных возможностей. Мне все время называли 
ложные цифры и нереальные сроки…

Вопреки очевидным доказательствам, Гитлер не желал ничего слушать о подавляющем 
превосходстве противника, спрятав за удобной формулировкой, — «такого не может 
быть никогда» — свою неспособность разобраться в обстановке. Тогда без лишней 
аффектации Роммель несколькими фразами поставил диктатора на место:

— Мой фюрер, я уже очень давно просил вас, чтобы кто-нибудь из вашего окружения