Само собой разумеется, что Муссолини не мог остаться в стороне от происходящих 
событий: он предложил фюреру отправить на Восточный фронт (частично 
моторизованный) подвижной корпус в порядке исполнения союзнических обязанностей 
и в ответ на переброску в Африку танкового корпуса Роммеля. ОКХ было вне себя 
от такой, с позволения сказать, «помощи»: летом, при крайне напряженной 
обстановке на ж.-д. магистралях, переброску итальянцев можно было осуществить 
только за счет насущных нужд немецкого переднего края. 
Пока итальянские войска находились на марше, Муссолини выехал на фронт по 
приглашению Гитлера. Их встреча состоялась в Галиции — второй ставке фюрера на 
Востоке: спецпоезда фюрера и дуче остановились в специально построенном для 
этой встречи туннеле. На рассвете на нескольких самолетах, в сопровождении 
эскадрильи прикрытия, мы вылетели в расположение войск фон Рундштедта под 
Уманью. [296] 
После короткого доклада и описания сражения за Умань все выехали встречать 
итальянские дивизии. Дефилирование войск и выправка «братьев по оружию», 
несмотря на зычное «Evviva Duce», стали настоящим потрясением для фюрера и всех 
нас, немецких солдат. Внешний вид «офицеров-переростков», давно выслуживших все 
мыслимые и немыслимые сроки, произвел на нас крайне удручающее впечатление, в 
очередной раз заставляя задуматься о сомнительной ценности вспомогательных 
итальянских войск. Каким образом сумеют противостоять русским эти «полусолдаты»,
 если их разбили наголову убогие греческие пастухи? Фюрер верил в дуче и его 
революционное дело, но Муссолини не мог олицетворять весь итальянский народ, а 
итальянцы так и остались «макаронниками». Союзная Италия обходилась нам очень 
дорого, а впоследствии итальянцы не только бросили нас в беде, но и пошли на 
предательство... 
Судьба наносила мне один удар за другим: в июле под Смоленском во время 
воздушной атаки русских штурмовиков получил тяжелое ранение и скончался от ран 
мой младший сын Ханс-Георг, лейтенант 29 артиллерийского полка. Через несколько 
дней после трагической гибели сына из-под Смоленска поступило еще одно 
печальное известие: на поле боя, во время штурма вражеских укреплений, пал мой 
ближайший друг фон Вольф-Вустервиц, командир Померанского пехотного полка... 
ЭПИДЕМИЯ ОТСТАВОК
Создавалось впечатление, что после громких побед немецкого оружия в сражениях 
на окружение под Брянском и Вязьмой неприязненное отношение Гитлера к Браухичу 
несколько смягчилось, однако уже первые неудачи вызвали настоящий взрыв эмоций. 

Со временем поиски козла отпущения за неудачи [297] на фронте стали манерой 
командования фюрера, даже если главным виновником поражения был он сам. Так, 
как это произошло на фронтах групп армий «Юг» и «Север», когда вначале фон 
Рундштедт под Ростовом-на-Дону, а затем и фон Лееб под Тихвином принуждены были 
вернуть на исходные позиции ударные группировки вермахта — и в этом не было ни 
капли вины главнокомандующих и ОКХ. Фон Рундштедт категорически возражал против 
приказов «подневольного» ОКХ об отводе войск к Миусу. Браухич не преминул 
показать Гитлеру составленную в резкой форме телеграмму, вовсе для него не 
предназначенную. В ответ фюрер незамедлительно снял фон Рундштедта с должности, 
естественно, не из-за злополучной телеграммы, а потому что тот, даже не 
предполагая, что за приказами ОКХ стоит сам Гитлер, позволил себе усомниться в 
полководческих талантах последнего. 
Гитлер пришел в ярость. Решив, что Рундштедт выступает против него лично, он 
немедленно подписал приказ о назначении фон Рейхенау командующим группой армий 
«Юг», а сам вместе со Шмундтом вылетел в Мариуполь. Гитлер сказал мне, что 
хочет увидеть верного «Зеппа» Дитриха, командира лейбштандарта СС «Адольф 
Гитлер», чтобы тот «правдиво» доложил ему о положении наших войск и, как он 
искренне думал, «неправильном» руководстве со стороны командных инстанций 
сухопутных войск. К чести своей, группенфюрер СС действительно правдиво доложил 
об оперативной обстановке и убедил Гитлера в том, что тот несколько погорячился.
 На обратном пути фюрер встретился с Рундштедтом, и, хотя отставка все же 
состоялась, взаимное доверие было восстановлено. 
Сразу же после возвращения в беседе со мной Гитлер выразил удовлетворение 
благополучным разрешением конфликта с Рундштедтом и... резкое недовольство 
действиями своего друга фон Рейхенау. Фельдмаршал решил воспользоваться своим 
новым назначением [298] для оголтелых нападок на ОКХ и все военное руководство 
рейха, однако добился прямо противоположных результатов: Гитлер сказал мне, что,
 наверное, я прав и Рейхенау совершенно не подходит для назначения на пост 
главнокомандующего сухопутными силами. Теперь я твердо знал, что в случае 
отставки фон Браухича эта должность Рейхенау не светит! 
В декабре на фронте группы армий «Север» по указанию фюрера и вопреки мнению 
ОКХ было предпринято наступление на Тихвин. Без обеспечения должной внезапности 
операция изначально была обречена на провал. Если бы даже и удалось овладеть 
городом, удержать его было решительно невозможно. Оперативная цель операции — 
прорывом к Ладоге соединиться с финнами и перерезать тыловые коммуникации 
ленинградского гарнизона — достигнута не была. Могу засвидетельствовать, что во 
время телефонных разговоров с фюрером фельдмаршал фон Лееб неоднократно просил 
разрешения на отвод войск к Волхову, сокращение линии фронта и сохранение сил. 
Группа армий сражалась до последнего, но в конечном итоге уступила противнику 
все, что была не в состоянии удержать. Фон Лееб прибыл в ставку фюрера и 
попросил отставки — он слишком стар, и нервы не выдерживают подобной нагрузки. 
Гитлер не возражал, поскольку это его вполне устраивало. 
Мне представляется, что весь этот маскарад с увольнением двух командующих 
группами армий был затеян Гитлером с одной-единственной целью: не признавая