корпус, сопоставимый с моторизованным корпусом неполного состава, а словаки — 
легкую пехотную дивизию. Вместе с командующим 11 армией генерал-лейтенантом 
Евгением фон Шобертом и начальником военной миссии в Румынии генералом 
кавалерии Ханзеном я принял участие в состоявшихся в Мюнхене переговорах, на 
которых фюрер заключил соглашение с Антонеску. Тот сделал правильные выводы и 
принял активное участие в усилении учебных дивизий немецкой миссии. Румыны были 
кровно заинтересованы в возвращении Бессарабии, однако из соображений 
секретности было принято решение не сообщать им о планах и сроках нападения на 
СССР. 
В мае 1941 г. в Зальцбурге я провел переговоры с генерал-лейтенантом Эриком 
Хайнриксом, начальником финского генштаба, о беспрепятственном прохождении 
через финскую территорию армии «Норвегия» генерал-оберста Николауса фон 
Фалькенхорста. Хайнрикс сказал мне, а несколько позже и Йодлю, проводившему с 
ним согласование оперативных частностей, что Маннергейм{76} настроен самым 
решительным образом и намеревается внести коррективы в итоги зимней войны с 
Россией 1939/40. 
Фюрер запретил проводить переговоры политического характера (равно как и на 
уровне генеральных [293] штабов) с союзными нам Венгрией и Словакией, опасаясь 
утечки информации и разглашения военной тайны. Мне не известно, насколько 
венгерский генштаб был посвящен в подробности подготовительных мероприятий 
операции «Барбаросса». 
Следует особо подчеркнуть, что начало наступательной операции вермахта на 
Восточном фронте 22 июня 1941 г., возможно, и было тактической неожиданностью 
для советского главнокомандования, но ни в коей мере — оперативной... 
В расчете на передел государственных границ в Европе Венгрия и Словакия 
сформировали экспедиционные корпуса и предоставили их в распоряжение ОКХ. 
Однако уже в сентябре 1941 г. в штаб-квартире фюрера меня посетил начальник 
венгерского генштаба генерал Штромбатели и заявил, что венгерская 
моторизованная бригада (дивизия) не экипирована для ведения военных действий в 
условиях русской зимы и должна быть отозвана с передовой еще до форсирования 
Днепра. После соответствующего переформирования и переоснащения можно вести 
речь о боевом использовании дивизии... в будущем году. 
Генерал изрядно повеселил меня «глубокомысленными» и с претензией на 
язвительность замечаниями о «неправильном», на его взгляд, использовании 
венгерской дивизии на фронте. Мне осталось только порекомендовать ему вначале 
отучить своих солдат от мародерства и воровства, а потом уже переходить к 
обсуждению оперативных вопросов. Впрочем, уяснив, что такие номера здесь не 
проходят, венгр тут же перестроился и рассыпался в похвалах ОКХ и фюреру, 
«который произвел на него неизгладимое впечатление». Вечером Штромбатели 
договорился с Гальдером о принятии компромиссного решения и отправке в тыл 
венгерских частей. 
В конце января 1942 г. я вылетел в Будапешт по поручению фюрера. Мне предстояла 
в высшей степени непростая миссия — добиться мобилизации венгерской [294] армии 
(мирного времени) и отправки по меньшей мере 50% личного состава венгерских 
вооруженных сил на Восточный фронт для участия в летнем наступлении вермахта 
1942 г. К этому времени в составе вермахта воевали 23 венгерские 
горнострелковые и кавалерийские бригады (на стадии переформирования в дивизии 
неполного состава) и ограниченный контингент оккупационных сил (подразделений 
обеспечения тылов), которые уже находились в распоряжении ОКХ, а также те из 
них, чья скорейшая отправка в Россию была обещана главнокомандованию сухопутных 
сил. Переговоры с венграми свелись к закулисным торгам о поставках немецкого 
оружия. Я был официально уполномочен проявлять по этому поводу максимальную 
снисходительность и уступчивость, поскольку без противотанковых и пехотных 
орудий, а также всего прочего вооружения венгры мало что могли противопоставить 
тяжеловооруженным русским дивизиям. В ходе продолжительных «трехсторонних» 
переговоров с участием (военного) министра «Гонведа» фон Барта и начальника 
генштаба Штромбатели удалось прийти к соглашению: венгры сформируют и с нашей 
помощью оснастят 10 дивизий для летней кампании на Восточном фронте. 
На следующий день меня принял регент Хорти. 74-летний адмирал пребывал в 
приподнятом настроении, был предупредителен и сердечен. Затем немецкий 
посланник в Будапеште капитан 3 ранга в отставке Дитрих фон Ягов дал завтрак в 
мою честь, который запомнился мне, прежде всего, беседой с венгерским 
премьер-министром Ладислаусом фон Бардосси. Бардосси высказался в том смысле, 
что вполне удовлетворен результатами переговоров и одобряет идею отправки на 
Восток 10 венгерских дивизий наряду с усилением частей обеспечения тылов, 
однако не вполне представляет себе, как сможет объяснить парламентариям и всему 
венгерскому народу столь активное участие Венгрии в войне Германии против СССР. 
Венгры не готовы [295] к войне даже с пропагандистской точки зрения, особенно 
если речь идет не о войне против... Румынии. Я ответил ему приблизительно 
следующее: «Как можно думать сейчас о сведении счетов с румынами, когда вся 
Европа сражается с большевизмом не на жизнь, а на смерть...» 
Румынские части отменно зарекомендовали себя в бою, после того как в ходе 
ожесточенных и кровопролитных сражений 11 армия генерала фон Шоберта, 
выступившая с территории Румынии, очистила от противника Бессарабию и 
соединилась с группой армий «Юг». Встреча Гитлера и Антонеску состоялась в 
штаб-квартире фельдмаршала фон Рундштедта. После обсуждения оперативной 
обстановки в узком кругу фюрер вручил румынскому маршалу «Рыцарский крест». Это 
была заслуженная награда: по сообщению командования группы армий, образцовые 
действия Антонеску на поле боя и его личный пример оказали огромное влияние на 
румынских солдат.