размещения дивизионного штаба, и жилье для своей семьи. В августе я выехал в 
Бремен на переговоры с сенаторами городского совета{39} по поводу предстоящего 
расквартирования новой дивизии. 
Перед тем как расстаться с Берлином и Потсдамом, как я полагал, навсегда, я 
поехал попрощаться с друзьями в Померанию. В конце сентября там в самом разгаре 
сезон охоты на косуль. Ночевки под открытым небом в компании друзей-охотников 
остались в моей памяти навсегда. В Померании я убил свою первую косулю, на 
которую в течение 4 суток безрезультатно охотился принц Оскар Прусский, пятый 
сын кайзера Вильгельма. Мне удалось завладеть этим наиболее памятным мне 
охотничьим трофеем на пятые сутки ночной засады у водопоя... [72] 
В Потсдаме все последние дни и вечера накануне отъезда были заполнены 
бесконечными прощальными визитами частного характера. Мы с супругой прощались с 
друзьями и королевскими особами. Выполнив свои светские обязанности, признаться,
 дававшиеся мне не без труда тогда и в будущем, — закрытые от простых смертных 
представители касты бывших императорских гвардейцев всегда смотрели свысока на 
«выскочек» вроде меня — в начале октября с помощью уже не раз «проверенных в 
деле» упаковщиков мебели мы отправились в долгий путь. 
Первое впечатление обычно бывает самым верным — и это поверено практикой. По 
сравнению с Потсдамом, небогатой столицей консервативного прусского офицерства, 
Бремен потрясал воображение аристократизмом и снобизмом старинного ганзейского 
города. Бременцы были холодны и надменны, но оказалось, что и с ними можно 
поладить, если с самого начала вы не успевали возненавидеть их за высокомерие и 
чванство... Много воды утекло со времен 1-й мировой войны: с тех пор офицеры 
научились уважать менталитет промышленников; в свою очередь, и те изменили свое 
отношение к профессиональным военным. Во многом благодаря усилиям героя 
Танганьики — генерала в отставке Пауля фон Леттов-Форбека — и блестящих морских 
офицеров бременского гарнизона настрой штатского общества стал вполне 
благожелательным. Однако первые «патрицианские семьи» Бремена, как и офицерский 
корпус старой закалки, категорически отвергали новые национал-социалистические 
веяния и обнищание общественной морали... 
Ко времени нашего приезда пост бургомистра занимал некий Отто Хайдер, 
убежденный наци, выходец из среды мелких буржуа. Не имея большого опыта общения 
с людьми такого рода, я тем не менее сразу же пришел к выводу, что этот человек 
занимает не свое место. Скорая замена бургомистра подтвердила мое [73] мнение. 
Несмотря на это городской сенат крепко держал бразды правления в своих руках и 
вел муниципальные дела с издавна присущими этому старинному органу власти 
аристократизмом и изяществом. Приемы в ратуше поражали воображение своей 
пышностью и торжественностью: старинное столовое серебро на длинных дубовых 
столах, старинные серебряные подсвечники вдоль стен и великолепные витражи 
произвели на меня неизгладимое впечатление... 
После поездки по местам постоянной дислокации подразделений (в черте города 
размещался только один батальон 16 Ольденбургского полка) и знакомства с 
офицерским корпусом и личным составом я всецело посвятил себя организационным 
вопросам. К 1.10.1935 я при всех обстоятельствах должен был отрапортовать о 
завершении переформирования 22 пехотной дивизии. В моем распоряжении были 
вначале семь, потом девять пехотных батальонов, артиллерийский дивизион под 
командованием Вальтера фон Зейдлиц-Курцбаха,{40} будущего предателя и изменника 
родины, и саперный батальон в Миндене. 
Для комплектования офицерского корпуса, призыва на действительную службу 
офицеров запаса, производства унтер-офицеров в первые офицерские звания мне 
требовался надежный помощник — дивизионный адъютант. Им стал командир роты 16 
полка гауптман Фелькер — офицер с прекрасными манерами, но без должных знаний. 
В него я вложил весь свой шестилетний адъютантский опыт. Он буквально не 
отходил от меня, и уже очень скоро ему можно было доверить выполнение любого, 
даже самого ответственного, задания. Моей опорой в дивизии стал опытный офицер 
[74] генерального штаба оберстлейтенант Ханс-Юрген фон Арним, будущий 
главнокомандующий танковой армией «Африка», капитулировавшей в 1943 г. в Тунисе.
 
Институт военной юстиции, отмененный 106 статьей Веймарской конституции, был 
воссоздан указом от 12.5.1933, что только прибавило мне лишней работы. В 
расположение дивизии были откомандированы военнослужащие юридического состава, 
как то: бывший кавалерист, успешно выдержавший 2-й государственный экзамен; 
молодой и абсолютно беспомощный судья низшей инстанции, который к тому же и дня 
не прослужил в армии; невоспитанный и заносчивый адвокат из Ольденбурга, 
которого я незамедлительно отправил в казарму, чтобы тот «набрался манер» и 
проникся повседневными заботами армии. Следующие 6 кандидатур я без разговора 
отправил назад и написал в Берлин, чтобы они прислали мне хотя бы одного 
подходящего человека. Им оказался военный судья, майор доктор Латтман, которого 
я впоследствии порекомендовал в Имперский военный трибунал. 
Не лучшим образом обстояли дела и на других участках, например в дивизионной 
интендантской службе. Какое-то время я сам возглавлял эту службу, пока 
откомандированный ко мне асессор хоть что-то начал делать самостоятельно. 
Работы было непочатый край, но в какой-то мере она доставляла мне удовольствие: 
наконец-то я действовал самостоятельно и мог не только приказывать, но 
организовывать и созидать. После всех треволнений мелкие несообразности в 
военно-санитарной и ветеринарной службах показались мне детскими забавами. 
Моим непосредственным начальником был генерал фон Клюге, старый боевой товарищ 
по 46 артиллерийскому полку. 1.10.1934 г. фон Клюге получил назначение на пост 
главнокомандующего военным округом в Мюнстере, будучи командиром славной 6 
дивизии. Как-то раз он посетил со служебным визитом бременский [75] сенат, и я