и в тот же день вылетел в Мюнхен. После приземления самолета в мюнхенском 
аэропорту Гитлер выехал в Бад-Висзее во главе отряда эсэсовцев и 
собственноручно арестовал заговорщиков. План Рема был сорван за несколько часов 
до того, как во многих городах Германии должны были начаться хорошо 
спланированные беспорядки. 
Операция по подавлению мятежных штурмовиков вошла в историю Третьего рейха как 
«Ночь длинных ножей». Гитлер рассказал Бломбергу, что заговорщики намеревались 
нанести первый удар по армии — командному составу рейхсвера. После победы 
«новой революции» Рем планировал временно оставить Адольфа Гитлера на посту 
рейхсканцлера, Бломберг и Фрич должны были быть незамедлительно ликвидированы. 
Пост военного министра Эрнст Рем собирался оставить за собой... 
Генерал Курт фон Шлейхер, бывший канцлер и министр рейхсвера, был посвящен в 
планы заговорщиков в той части, которая касалась замены сокращенной армии 
«версальского образца» отрядами народной милиции. В будущем Рем планировал 
создать народную армию ополченческого типа. Ее ядром должны были стать 
неуправляемые полупартизанские «штурмовые отряды» и офицерский корпус СА, 
представленный революционно настроенными или уволенными из армии по 
«нежелательным обстоятельствам» офицерами. Рем прекрасно понимал, что Гитлер 
никогда не согласится с его авантюрными и преступными прожектами, и решил 
поставить фюрера перед свершившимся фактом. Хитроумный Шлейхер дирижировал 
из-за кулис и даже отправил в Париж своего посланника генерал-майора Фердинанда 
фон Бредова, начальника отделения министерства рейхсвера, чтобы [69] заручиться 
поддержкой французских властей. В свое время официальные власти сообщили о том, 
что Шлейхер и Бредов были убиты в ходе ареста — при попытке оказать вооруженное 
сопротивление. Сегодня я думаю, что их убрали по приказу Адольфа Гитлера. 
Фон Бломберг хранил список расстрелянных по «делу Рема» — всего 76 человек — в 
сейфе своего рабочего кабинета. К сожалению, в показаниях свидетелей на 
Нюрнбергском процессе замалчивались истинные цели ремовского мятежа. Даже 
свидетельские показания бывшего группенфюрера СА Макса Юттнера отличались 
запутанностью и противоречивостью. Впрочем, он действительно мог ничего не 
знать, например, о попытках Рема установить связь с французским и итальянским 
посольствами. Об истинных намерениях путчистов не знали даже высшие офицеры СА 
до штандартенфюреров включительно. 
Только время расставит всех и вся на свои места. В телеграмме на имя Гитлера 
фон Бломберг выразил восхищение «солдатской решительностью и беспримерным 
мужеством фюрера», благодаря которым тот предотвратил гибель десятков тысяч 
немцев в готовом заняться революционном пожаре. Между тем остается непонятным, 
почему виновные в совершении государственного преступления так никогда и не 
предстали перед судом военного трибунала... 
СУДЬБА...
После смерти отца я каждые две недели выезжал в Хельмшероде. По субботам, во 
второй половине дня прямо со службы из Потсдама, и до вечера воскресенья 
занимался исключительно сельскохозяйственным трудом: бухгалтерский учет, 
закупки кормов и удобрении, хранение и отправка сельхозпродукции — все эти [70] 
вопросы обсуждались с Иллингом, после чего я принимал окончательное решение. Мы 
учились крестьянствовать вдвоем — в свое время отец допускал Иллинга только к 
ведению учета, а все остальное делал сам. 
Сам я пребывал на распутье и провел немало бессонных ночей в размышлениях о 
будущем имения и своей карьеры. Генерал-оберст фон Фрич прислал в Хельмшероде 
личное письмо с соболезнованиями по поводу смерти отца. По возвращении в Берлин 
я сразу же отправился к нему, чтобы посоветоваться по поводу моей возможной 
отставки. Фрич порекомендовал мне не торопиться и отложить принятие решения до 
осени. «Если ваш управляющий надежный человек, — сказал он, — вам будет 
значительно легче удержаться на плаву и выправить финансовые дела имения с 
вашим нынешним генеральским содержанием — то, чего вам никогда не удастся 
сделать на более чем скромную пенсию отставника». 
Мы с женой искали и не могли найти приемлемого решения. Всеми фибрами души я 
тянулся в Хельмшероде, но супруга не хотела и, наверное, не могла вести 
совместное хозяйство с моими мачехой и сестрой. Я не мог разрубить этот гордиев 
узел... 
В июле 1934 г. меня неожиданно вызвали в Берлин на министерское совещание по 
запланированному расширению вооруженных сил. Командование намеревалось 
перевести штаб 1 кавалерийской дивизии из Франкфурта-на-Одере в Потсдам, а я 
должен был отправиться в Лигниц для формирования 12 пехотной дивизии рейхсвера. 
Лигниц и Хельмшероде находились на расстоянии 500 км друг от друга, что делало 
мои регулярные поездки решительно невозможными. Я принял решение и 1.10.1934 
подал по инстанции прошение об отставке. 
Вскоре после этого меня вызвал на собеседование начальник кадрового управления 
генерал Виктор фон Шведлер и по поручению главнокомандующего сухопутными [71] 
войсками Фрича предложил принять командование любой из трех дивизий на мое 
усмотрение — в Ганновере, Бремене или Мюнстере. Назначение в Ганновер я сразу 
же отклонил, поскольку местный климат не подходил моей супруге. Я попросил 
время на размышление и в конечном итоге выбрал Бремен. Шведлер был крайне 
недоволен моим решением, видимо, это место уже было обещано другому, но я 
проявил твердость и заявил: «Бремен или отставка...». Под честное слово Фрича я 
забрал свое прошение и начал готовиться к отъезду. Так решаются людские судьбы..
. 
Все лето 1934 г. я занимался делами 12 дивизии в Лигнице,{38} знакомился с этой 
частью Силезии и гарнизоном. К 1 октября мне удалось снять подходящую квартиру 
в городке. Одновременно с этим я подыскивал в Бремене здание, подходящее для