политической и военно-экономической обстановки. Поэтому Гитлер не поступил,
как Наполеон, который все же дошел до Москвы, а выбрал путь Карла XII со всеми
последствиями, вытекавшими из поворота войск на Украину.
С отказом от прежних замыслов стало ясно, что теперь к трудностям фронтального
наступления добавятся еще и [120] тяготы, созданные зимними условиями, к
которым войска были совершенно не подготовлены. Но даже и это не смогло
ничего изменить в создавшейся обстановке. Гитлер по-прежнему полагал, что,
несмотря на раннее похолодание, он еще до наступления зимы сможет достичь
конечной цели — Москвы. В этом он убедил и своих военных советников из
главного штаба вооруженных сил и главного командования сухопутной армии.
Таким образом, война продолжалась, но ни армия, ни авиация не получали более
необходимых им резервов и пополнений. Потери ___________в людях, в конском 
составе и в
технике, увеличившиеся в результате непрерывного наступления, в расчет не
принимались. Пыльные, неблагоустроенные дороги быстро выводили из строя
машины, портили автоматическое оружие. Особенно сильным был износ моторов.
Значительно снизилась мощность танков и тягачей. Пополнение прибывало лишь в
ограниченном до минимума количестве. Обмундирование и в особенности обувь
пехотинцев износились. Войска не имели, наконец, ни суконного обмундирования,
ни белья и потому встретили осень в довольно плохом настроении. Паразиты и
мухи вызывали самые разнообразные болезни. Никто не захотел заранее подумать
о тех трудностях, с которыми, как показал опыт Карла XII и Наполеона I, могли
столкнуться наступающие в этой стране. Напротив, Гитлер был убежден в том, что
современная техника дает возможность преодолеть любые трудности. Он не хотел
по-серьезному отнестись к “мифу”, а убеждал себя и окружающих в том, что
достаточно одной лишь воли национал-социалистской партии и вооруженных сил,
чтобы привести войну к победному концу.
Таким образом, прежнее стратегическое направление, к всеобщему удивлению,
было забыто, войска повернуты на юг и еще во время боев за Киев принято
решение овладеть Украиной, уничтожив находящуюся там русскую группу армий,
и только тогда начать наступление на Москву. Правда, сильные русские
контрудары на Курском направлении и в районе Ельни еще в период киевского
сражения показали, что силы Советского Союза далеко не иссякли, но, поскольку
эти удары не имели успеха и не могли изменить судьбу русской группы армий под
Киевом, утверждения немецкого верховного командования о том, что противник
ослабел, остались неопровергнутыми. Командование скорее [121] склонно было
считать, что, несмотря на потерю времени в связи с переносом основного
стратегического направления на Украину, напряжение, которое потребуется
немецкой армии для достижения основной цели, будет последним. Гитлер, главный
штаб вооруженных сил и главное командование сухопутной армии были теперь в
этом вопросе едины.
В то время как войска северного крыла растянутого Восточного фронта, закончив
кровопролитные бои под Тихвином, в основном перешли к обороне по Волхову, а
группа армий “Юг” продвинулась до Ростова, группа армий “Центр” 2 октября
1941 года (а 2-я танковая группа еще 30 сентября) начала наступать в 
направлении
на Москву. Вначале благодаря хорошей погоде наступление развивалось успешно,
и первый этап его закончился захватом линии Орел, Брянск, Вязьма и далее на
север. Этот успех создал у главного командования сухопутной армии победное
настроение, которое не отвечало состоянию войск и предстоящей осенней
непогоде. Главнокомандующий сухопутной армии заявил: “Теперь дело обстоит
иначе, чем под Минском и под Смоленском, теперь можно осмелиться начать
преследование немедленно”. 7 октября он отдал приказ начать преследование
всеми имевшимися силами. А с 10 октября осенняя погода ухудшилась, и мы
впервые попали в период грязи и распутицы. Но ни горький опыт Карла XII и
Наполеона, вынесших на себе всю тяжесть осенней распутицы, ни неоднократные
указания нашего последнего военного атташе генерала Кестринга на трудности
ведения войны в этих условиях, да еще при наличии транспорта, предназначенного
только для дорог Центральной Европы, но отнюдь не для лишенных всякого
покрытия грунтовых дорог России, — все это ни в коей мере не способствовало
тому, чтобы уберечь нас от самых неприятных неожиданностей.
Уже в течение коротких дождливых периодов летом 1941 года войска должны
были почувствовать, какие трудности могут возникнуть перед ними осенью на
грунтовых проселочных дорогах России. Снизившаяся мощность машин и
усталость лошадей значительно увеличивали трудности бездорожья. Наступление
группы армий “Центр” остановилось по всему фронту. Колесный транспорт
удавалось сдвинуть с места только с помощью гусеничных автомашин, [122] но и
они из-за слишком узкой гусеницы едва справлялись с этой задачей. Иногда
снабжение войск, действовавших в стороне от железных дорог, осуществлялось
только транспортной авиацией. Однако при всем желании транспортных самолетов
было недостаточно, чтобы разрешить столь огромные задачи. Уже в октябре, когда
установилась сырая погода, в войсках стала остро чувствоваться нехватка
обмундирования, а рассчитывать на то, что оно прибудет, было бесполезно. Даже
горючее для автомашин приходилось доставлять на самолетах. Подразделениям и
отдельным автомашинам, застрявшим на бесконечных дорогах, самолеты, кроме
продовольствия и обмундирования, сбрасывали пучки веревок, чтобы облегчить
буксировку тракторами и тягачами. Но и этих мероприятий оказывалось
недостаточно. Войска медленно тащились по грязи к своим далеким целям. Потеря
времени была использована противником. Пока в руках русских оставался важный
железнодорожный узел — Москва, они могли подтягивать резервы из отдаленных