частей своего огромного государства и подбрасывать их к важнейшим участкам
боев, создавая таким образом неожиданный перелом в сражении, что при сильно
снизившейся подвижности немецких войск часто приводило к критическим
моментам.
Наибольшие трудности были связаны с перевозкой артиллерии пехотных дивизий.
Тяжелая артиллерия на конной тяге безнадежно застревала. Несмотря на то, что
еще в мирное время Управлению общих дел настойчиво предлагалось перевести ее
на механическую тягу, этот вопрос был упущен. Для перевозки легких орудий
иногда приходилось на одну пушку вместо обычных 6 ставить 24 лошади.
25 октября большая часть войск группы армий “Центр” была вынуждена перейти к
обороне под натиском свежих русских сил, прибывших из Сибири.
Медленное продвижение по грязным дорогам в условиях непрекращающихся боев
со свежими силами противника подтачивало и без того уже ослабевшую ударную
мощь немецких войск. И хотя об этом факте неоднократно сообщалось верховному
командованию, — оно отказывалось этому верить. В ставке, находившейся в
Восточной Пруссии, строили такие планы, словно армия состояла сплошь из
свежих войск и все они вели наступление по хорошим дорогам [123] в летнее время.

В те дни наше командование превзошло в безрассудном упрямстве и Карла XII и
Наполеона I. Весь опыт прошлого был отброшен. Надеялись, что одной лишь силы
воли командования было достаточно, чтобы исправить положение; но оно уже не
могло повысить ни материальные, ни моральные силы войск. Командование же
было убеждено в том, что стоит только посильнее нажать на своих якобы уставших
подчиненных — и, несмотря на трудности, все поставленные задачи будут
выполнены. И оно жало!
В то время как группа армий “Центр” вследствие изложенных выше трудностей
была почти остановлена, группа армий “Юг”, используя благоприятную погоду и
лучшие дорожные условия, сумела продвинуться вперед и взять наконец Ростов-
на-Дону, из которого она в начале декабря была выбита контрударом русских.
Трудности снабжения могли быть уменьшены, если бы удалось быстро перешить
полотно железных дорог и сделать их пригодными для использования в интересах
армии. Но этому мешали разные обстоятельства. Не хватало ни людей, ни
строительных материалов. А самым больным местом было отсутствие паровозов.
Из русских ширококолейных паровозов в наши руки попала в исправном
состоянии лишь небольшая часть. Этих паровозов было, конечно недостаточно для
организации сообщения по неперешитым дорогам. Наши паровозы для нормальной
колеи{45} в противоположность русским паровозам, рассчитанным на дрова, были
снабжены у голь ной топ кой. и поэтому обеспечивать их топливом на больших
расстояниях было труднее. Кроме того, они оказались неприспособленными к
эксплуатации в зимних условиях и. когда наступили сильные морозы, совершенно
вышли из строя. Следовательно, лошади отказались служить нам от истощения,
автомашины — из-за нехватки горючего, зимней смазки и таких вспомогательных
средств, как снеговые цепи, каталитные печи для разогрева моторов и глизантин
для радиаторов, а железные дороги — из-за недостатка паровозов и значительных
повреждений, которые противник умел весьма искусно причинять там. где ему
позволяло время. Если учитывать те большие расстояния, [124] которые
приходилось преодолевать от станции погрузки до районов боевых действий войск,
а также частые случаи возникновения пробок в местах наибольшего скопления
железнодорожного транспорта, как например в Бресте и Варшаве, то наши
трудности были, в сущности, неудивительны. Удивляться приходилось другому, а
именно — недостаточному пониманию создавшейся обстановки нашим верховным
командованием. Для всей группы армий “Центр” суточный подвоз в середине
ноября 1941 года составил 23 эшелона, в то время как потребности войск 
достигали
70 эшелонов в сутки.
В этой обстановке началась русская зима. Вначале небольшое похолодание
временно оживило подвижность войск тем, что они стали продвигаться вперед по
подмерзшим дорогам. Но картина совершенно изменилась, когда термометр стал
показывать 30°, а в середине декабря 40° ниже нуля. Лошади и моторы одинаково
отказались служить. Появившиеся вместо них крестьянские подводы при их
небольшой емкости и большой потребности в возчиках отнюдь не разрешали
проблему снабжения. Авиация при всем желании не могла выполнять
предъявляемые к ней требования. К тому же крупные силы авиации пришлось
отдать на африканский театр военных действий, чтобы ликвидировать возникший
там кризис.
Недостаточное количество помещений заставило войска часто располагаться
биваком. Люди все реже и реже получали горячую пищу. Вследствие перебоев в
снабжении войска перестали получать такие облегчавшие им жизнь вещи, как
табак и шоколад. Но самым худшим было отсутствие зимнего обмундирования,
которое было предусмотрено лишь для каждого пятого солдата в армии. Но даже и
эта незначительная часть зимней одежды не попала в армию до самого
наступления холодов. Таким образом, армия начала терять людей из-за
обморожений, и этих потерь было гораздо больше, чем потерь от огня противника.
Численность действующих войск уменьшалась настолько быстро, что это
оказывало сильное моральное воздействие на остававшихся в строю. Наши
превосходные солдаты, которым до сих пор была под силу любая задача, начали
теперь сомневаться в безупречности своего командования и стали критиковать его.
[125]
Следует еще коротко остановиться на вопросе о зимних квартирах. Как уже
упоминалось, согласно первоначальному плану, зиму предполагалось провести на