Американском клубе в Париже: “Золото находится в глубочайших подвалах, армия
— за бетонными стенами укрепленных линий. Это те клады, которые следует
хранить неприкосновенными как можно дольше и только тогда поставить на карту,
когда все будет казаться потерянным”. Это “безумие Мажино” стоило французской
армии ее морального духа и привело Францию к военному поражению. Да и как
могла подобная склонность народа и правительства к “апатичной войне” заставить
свою армию оказать сопротивление той революционной динамике, с которой
немецкие вооруженные силы, смело используя новые тактические возможности,
открывшиеся в связи с появлением авиации, танков и моторизованных соединений,
в одно мгновение прорвали пояс укреплений, считавшийся доселе неприступным, и
разбили самую славную — наряду с немецкой — армию Европы нынешнего века.
Сочетание фантазии, военного искусства и солдатского энтузиазма совершило
чудо. Количество пленных, насчитывающее почти два миллиона, дает
представление о масштабе операции. Тот факт, что кампания велась “против
Версаля”, и то, что войска проходили по местам боев первой мировой войны,
воспринималось немцами как избавление от позора за прошлое поражение. И это
окончательно решило ее исход. То был один из редких случаев в истории войн,
когда армия завоевывала себе столь пышные лавры. Вспоминается троянский
Гектор, которому Зевс перед концом битвы дал еще один глоток из сосуда славы.
Вскоре Германии удается еще одна в совершенстве [63] подготовленная и
проведенная операция: весной 1941 года в течение двенадцати дней одерживается
победа над Югославией, располагавшей армией в 1400 тыс. человек. Не проходит и
двух месяцев, как Греция, несмотря на ее мощные горные укрепления, лежит у ног
Германии. После польской равнины, после области полярного круга, после
пресыщенной культурой земли Франции театром военных действий становится
страна античной культуры. Захват английской колонии — острова Крит —
парашютными и воздушно-десантными войсками является опять-таки
беспримерным достижением тактического искусства.
Война на Балканах была заключительным аккордом той героической симфонии,
того военного торжества, которое привело немецкую армию на востоке, западе,
севере и юге к самым дальним границам Европы. В той легкости, с которой
жаждущая подвигов немецкая молодежь со стальными шлемами на головах или
просто с непокрытой челкой проходила в начале войны через нашу часть света, не
было легкомыслия, и война, за исключением кампании в Польше, велась еще без
всякой ожесточенности. Исключительный подъем морального духа немецких войск
был обусловлен всей военной обстановкой. Успехи войны в Европе привели — да
и как могло быть иначе — к неограниченной вере в командование. Но “солдаты
фюрера” не чувствовали себя — и это до сегодняшнего дня остается для всех
фактом — соучастниками бессовестного насилия над окружающими народами,
которое вершил национал-социализм. Армия не имеет обыкновения ни в бою, ни
тем более в условиях победы предаваться политическим размышлениям. Но она
может быть окрылена какой-нибудь исторической и политической идеей общего
характера и находить в ней моральное оправдание своим действиям. В данном
случае идея заключалась в том, что германскую империю ее руководители
изображали державой, борющейся за порядок в Европе. За пределами Германии эта
идея имела по крайней мере потенциальную силу убеждения, хотя для ее
осуществления национал-социализму недоставало ни материальных, ни моральных
сил. Следовательно, война не представлялась лишённой смысла. Солдат
чувствовал, что он находится на службе великой идее, осуществление которой
казалось ему возможным с предельно [64] малыми жертвами как с той, так и с
другой стороны. Казалось, что Европа навсегда собиралась положить конец своим
войнам. Старый солдатский дух был еще достаточно сильным, чтобы, несмотря на
вторжение национал-социализма, влиять на моральное поведение войск в целом.
Это является изумительным доказательством силы и преемственности солдатских
традиций. Дух национал-социализма еще не успел проникнуть в армию. Немецкая
армия отличалась от войск SS, представляя собой не политическую “армию
мировоззрения”, а армию солдат. Особенно сильно это различие ощущалось в
оккупированных районах.
Немецкие вооруженные силы были призваны выполнить еще одно, хотя и
ограниченное, но славное дело. Полные приключений боевые действия
африканского корпуса под командованием “лиса пустыни” Роммеля не уступают
кампаниям в Польше, Норвегии и Греции. Танковые сражения в пустыне были по
существу единственными за весь период военной истории, а внезапные шахматные
ходы подвижных войск Роммеля вряд ли когда-нибудь смогут быть повторены. Но
эта кампания кончилась полным поражением немецких войск. Превосходство
англичан на Средиземном море, где они сумели сорвать снабжение войск Роммеля,
а также сосредоточение колоссальных вспомогательных сил союзников в Египте
буквально сломили боевую силу немецкого корпуса “Африка”. Однако как раз эта
кампания, проведенная с безупречным рыцарством, сохранила свое зажигательное
действие в сердцах солдат. И когда окончательно потухла звезда немецкой армии,
тогда и только тогда искра разгорелась в пламя. В этот единственный момент
противник увидел немецкого солдата таким, каким он был в действительности. И
все же на всех театрах военных действий немецкий солдат оставался одинаковым.
Только, может быть, благодаря такому старому и опытному военачальнику, как
Роммель, здесь ярче, чем где-либо, проявилось фронтовое единство, войск и
командования.
К тому времени уже началась война против России, которая коренным образом
изменила положение немецкого солдата (говоря о войне в России, я имею в виду
только солдата, а отнюдь не операции, которые там проводились). Обстановка
сразу стала неясной. Правда, в колоссальных битвах первой фазы войны немецкой