система могла одновременно поднять себя в глазах других и ликвидировать. В нем,
помимо личной опасности, заключалось последнее величие жертвы. Однако
предотвратить то. что было предначертано судьбой, этот акт уже не смог.
Единственная в своем роде катастрофа, поглотившая германские вооруженные
силы, отличается большой резкостью контрастов. Армия Фридриха Великого,
которая погибла под Иеной и Ауэрштадтом, будучи вверенной неспособному
командованию с устаревшими взглядами, была лишь тенью самой себя. Ее слава
целиком утонула в жалком поражении. Но в период второй мировой войны
тотальный разгром армии последовал непосредственно за ее блестящими
историческими победами. В своем последнем походе немецкая армия располагала
командирами самых необыкновенных способностей. Разложение формы и духа
армии совпадает по времени с ее наибольшими военными успехами. [60]
Несчастье, которое постигло Германию, преступления, в которые ее вооруженные
силы были втянуты помимо их воли, а также победы союзников, планомерно
развенчивавшие немецкого солдата, стерли память о славных походах армии
сквозь ад второй мировой войны. Действия армии стали предметом политических и
идейных споров, и этим была ликвидирована возможность правильно
анализировать их сущность. О них вспоминают со стыдом, и теперь считается
неприличным говорить о победах армии, которая воевала под фальшивыми
знаменами. Но существуют события, которые становятся понятными только как
целое и открываются только для внутреннего анализа. Величие и бессилие, слава и
позор неразрывно связаны между собой в этом походе немецкой армии к своей
гибели. Понять трагедию поверженной армии может только тот, кто вместе с ней
смог пережить и ее триумф, и ее унижение.
Дело в том, что и тот головокружительный успех, который армия пережила в
начале войны, является существенной частью этой драмы. Конечно, в первую
мировую войну армия также вела победоносные наступления, например в Сербии и
Румынии. Но они лежали на периферии событий. Наступление же на решающем
фронте во Франции уже через несколько месяцев дало уверенной в победе
немецкой армии первый урок отступления, отступления, которое явилось началом
бесконечного бедствия позиционной войны. Танненберг был единственным
случаем “славной победы”, но ведь это было оборонительное сражение. В целом
же немецкая армия в течение четырех лет воевала “под мрачным небом”.
Поскольку с немецкой стороны война велась без зажигающих лозунгов, постольку
и успехи на фронте не имели того, что окрыляет человеческую фантазию.
Вторая мировая война имела совсем другой характер. Армия вступила в войну без
того наивного воодушевления, которое наблюдалось в августе 1914 года. Ни народ,
ни армия войну не одобряли, ибо она в противоположность предшествовавшим
войнам противоречила принципам народной армии, созданной только для обороны.
Но уже начало войны с Польшей в сентябре 1939 года принесло солдату
неожиданную для него славу. Вместо [61] затяжной войны с применением большого
количества техники получилась война молниеносная. В безудержном продвижении
вперед, как например при “штурме Львова”, солдат испытал ни с чем не
сравнимую радость победы. На карте военных действий вырисовывалась картина
безукоризненно проведенной операции больших масштабов. В течение трех недель
была захвачена вся Польша, уничтожена вся польская армия. Количество пленных
достигло сотен тысяч. Собственные потери оказались самыми незначительными.
Если до начала этой войны у кого-нибудь еще и были сомнения в отношении ее
справедливости, то уже в первые дни они полностью рассеялись под впечатлением
зверств, совершаемых поляками над польскими немцами, как это было, например,
в “кровавое воскресенье” в Бромберге (3 сентября 1939 года). Таким образом,
фронтовой солдат получил оправдание своим действиям. Операция в Норвегии (не
против Норвегии) в апреле — июне 1940 года своим блеском затмила успехи
Польского похода. Победа в Польше была одержана при явном превосходстве
немецких войск. В успехе войны не было сомнения с самого ее начала. Смелость
верховного командования заключалась в том, что оно решило начать операцию в
Норвегии при наличии фланга, прикрытого только блефом Западного вала. Этот
факт дошел до сознания общественности лишь значительно позднее. Норвежская
операция превзошла своей быстротой и размахом все считавшееся до сих пор
возможным и уже потому увенчалась успехом. На виду у значительно
превосходящих сил английского флота немецкие войска были высажены по
побережью Норвегии, вплоть до самой северной ее оконечности. В этой операции
впервые было осуществлено взаимодействие крупных сил армии, флота и авиации.
Здесь впервые были проведены действия, характерные для молниеносной войны, в
условиях горной местности. Борьба и победа баварских горных стрелков под
командованием генерала Дитля под Нарвиком надолго запечатлелись в сознании
народа. Разгром английских войск повысил у солдат и офицеров чувство
собственного достоинства. Казалось, что при таком командовании для немецких
войск нет ничего невозможного.
Рог изобилия, давший немцам столько успехов, еще не иссяк, но то, что в
действительности это был ящик [62] Пандоры, понимали немногие. В то время,
когда в Норвегии еще продолжались бои, немецкая армия Западного фронта начала
наступление, и в течение четырех недель Франция оказалась разгромленной
наголову. Бельгия и Голландия были оккупированы, а англичане выбиты с
материка. То, что в предыдущих кампаниях только ощущалось, теперь стало
вполне очевидным: победы немецкой армии были достигнуты в конечном счете
благодаря ее высокому моральному духу, существенно отличавшемуся от
морального духа противника. Дипломат и писатель Жиродо прекрасно передал
отношение французской буржуазии к войне, когда он — я не пытаюсь
иронизировать — как начальник службы пропаганды заявил в декабре 1939 года в