выразила ей свое недовольство, она этим самым положила начало своему падению.
В добровольческих корпусах, которые новая армия, проникнутая духом
генерального штаба, еще не успела поглотить и растворить в себе, возникли
военные союзы действия, из рядов которых вышли [54] убийцы Эрцбергера{16} и
Ратенау, пребывавшие в состоянии “амока, вызванного благородными
импульсами”. Это был тот период, когда национал-социализм еще только
овладевал искусством подчинять себе эти импульсы.
Рейхсвер
Характер новой армии, рейхсвера, был предопределен всем процессом развития
вооруженных сил в ходе войны, той ролью, которую она была призвана сыграть в
новом государстве, и теми рамками, которыми ее ограничили страны-
победительницы. По Версальскому договору Германия могла иметь
профессиональную армию численностью не более 100 тыс. человек. Тем самым, по
оценке создателя новой армии фон Зекта, предполагалось, между прочим,
изолировать армию от народа.
Новая армия строилась на принципах, прямо противоположных принципам
народной армии. Этому -планомерно и постоянно противодействовало
командование новой армии. Оно надеялось на то, что в лице рейхсвера продолжает
существовать императорская армия. В результате того что кадровые воинские
части перешли целиком из старой армии в добровольческие корпуса, а оттуда в
рейхсвер. многие из прежних полков были представлены в рейхсвере в том виде, в
каком они существовали и при кайзере. Там, где этого не было, старые части
устанавливали в новых формированиях прежние порядки. Таким образом,
охранялись и поддерживались не только солдатские традиции и добродетели, но и
народность солдатской службы. Армия, которая, по мнению победителей, была
полностью ликвидирована, приняла лишь другие формы, позволившие ей
преодолеть все трудности и проникнуться уверенностью, что в скором времени она
опять сможет развернуться.
Однако противник не видел подобных возможностей. Не подумал он и о другом.
Изоляция немецкого солдата, [55] к которой стремился противник, означала его
отделение не только от немецкого народа, но одновременно и от той формы
государства, которую после свержения монархии требовала западная демократия и
которую она собиралась поддерживать. Ликвидировать старую армию не удалось.
А изоляция и старые натянутые отношения между государством и армией
способствовали развитию у солдат антипатии к республиканской системе. Во
время войны армия в связи с поражением монархии стала учреждением,
предоставленным целиком и полностью самому себе. То, что тогда
обусловливалось необходимостью, теперь поднялось до положения добродетели.
По воле Зекта армия должна была держаться на определенной дистанции от
государства Веймарской республики. Таким образом, военная система приобрела
свой прежний вид, не претерпев почти никаких изменений и только усилившись в
результате строгого подбора кадров и максимального повышения требований.
Несмотря на вынос всех армейских дел на рассмотрение в парламент, армию все же
удалось изолировать от влияния каких бы то ни было партий. Итак, армия, как и 
во
времена Бисмарка, стала государством в государстве. Но если тогда это
расценивалось как слабость, то теперь подобное состояние армии было
сознательно превращено в выгодную стратегическую позицию.
Оперативный план любого начальника штаба имеет всегда определенную
логичность и последовательность. Но у генерального штаба, создавшего новую
армию, у этой высшей школы военных специалистов, отсутствовал внутренний
контакт не только с народом, но даже с собственным солдатом. Поэтому он не мог
заранее определить, какую скрытую опасность для армии и всего государства
представляет собой подобная раздвоенность военного и гражданского мира,
существующая на протяжении целого столетия, и в какой степени эта опасность
может стать смертельной, если армия в период революционного преобразования
всей жизни государства окажется глухой к новым требованиям истории. Такое
положение создалось в результате возврата к старым традициям и к политике
отгораживания армии от окружающего мира, даже если это отгораживание и
относилось только к демократически-либералистским учреждениям и их идеям. [56]
Военная реформа национал-социалистов
Следствием политики отгораживания была неспособность армии разгадать
сущность национал-социализма. До сих пор остается непонятным то, что даже
инстинкт самосохранения не предостерег это прочно скрепленное и единое по духу
общество от явления, противоречащего всему его существу. Но национал-
социализм расставил свои сети с дьявольским искусством. “Ефрейтор первой
мировой войны” предстал перед миром как политический солдат, имевший якобы
историческую миссию ликвидировать раздор, посеянный Версальским договором,
обновить нацию, вселив в нее боевой дух, приобщить к политике армию,
отделенную от государства, привести всё гражданское и военное к одному
военному знаменателю и таким образом сделать возможным всеохватывающее
народное сотрудничество. Возвращение к всеобщей воинской повинности (16
марта 1935 года) принесло стотысячной армии осуществление ее заветной мечты.
Чтобы как-то оправдать свои действия, фюрер сделал поистине гениальный ход,
обратившись к посредничеству генерал-фельдмаршала Гинденбурга,
олицетворявшего традиции старой армии, и призвав на помощь дух Фридриха
Великого. Заклинания на его могиле свидетельствуют о том, что противник
пруссачества более правильно оценил значение Фридриха как гения немецкой
военной организации, чем сам немецкий солдат, в сознании которого великий
король был лишь достойным уважения экспонатом из музея восковых фигур. То,