ждала сигнала, чтобы выступить на исторической сцене. Если Фридрих Великий не
считал военную службу низкого по происхождению человека дедом чести (еще в
эдикте от 1780 года он охарактеризовал ее как наказание), то теперь “смерть за
отечество” воспевалась под впечатлением силезских войн поэтами Клоп штоком и
Эвальдом фон Клейстом и восхвалялась Томасом Аббтом, восторженным
поклонником “короля-героя”. в его знаменитом сочинении, где он открыто говорил
о каждом прусском верноподданном. А разве не была идея всеобщей воинской
повинности облагорожена уже тем, что во время битвы король -был вместе с
солдатами? “Идол гренадеров” жил в каждом солдате, воевавшем под его
знаменами. Солдаты принадлежали ему и, следовательно, принадлежали “империи
гения”. Это являлось их “социальной” привилегией и не было дозволено ни одному
бюргеру. Фридрих II в опубликованных после его смерти в 1796 году “Lettres sur
l’Education”{12} пророчески возвестил, что отныне национальное воспитание и
подготовка каждого к полезной государственной деятельности являются
главнейшей задачей и, означают нравственное совершенствование каждого
человека, а следовательно, и солдата.
Тем не менее народная армия нового времени оставалась все же королевской
армией, ее правовое положение только теперь приведено в полное соответствие с
понятием народной армии. Солдатские традиции были сохранены, и немецкая
армия продолжала существовать в форме императорской армии вплоть до первой
мировой войны. Отношение к монарху стало лейтмотивом всей истории прусско-
немецкого военного права на протяжении целого столетия. [49]
Армия в XIX веке
Военная реформа Шарнгорста осталась незавершенной. Время для создания
народной армии тогда еще не назрело. Патриотические лозунги, выдвигавшиеся
реформаторами, не успели еще сделаться всеобщими. Идея о национальном
государстве находилась лишь в стадии зарождения, к тому же монархия упорно
сопротивлялась этой идее. Однако народная армия и народное государство взаимно
обусловливали друг друга. Отсюда и возникло “противоречие между военными и
гражданскими учреждениями” (барон ___________фон Штейн), а также внутреннее
противоречие в системе военной организации. По словам депутата Мюллер-
Мейнингена, выступавшего по поводу конфликта в Цаберне{13} (1914 год), армия
всеобщей воинской повинности оставалась “в известной мере государством в
государстве”, хотя и с меняющейся ориентацией.
Вначале система военной организации в противоположность абсолютистскому
государственному аппарату воплощала революционный принцип государства,
основанного на национальной общности духа; позднее она превратилась в орудие
защиты монархистского государства от попыток ограничить его власть
парламентом. Этот парадокс возник в результате внутренней необходимости.
После того как исторический момент для создания такого народного государства,
каким его представляли себе Штейн и Шарнгорст, был упущен, армия в конфликте
королевской власти с революционерами 1848 года была вынуждена стать на
сторону королевской власти. Вопрос о том. должна ли армия остаться
“королевской” или стать “парламентской”, был, само собой разумеется, решен в
пользу короля. Правда, в кайзеровской империи парламент имел более широкие
законодательные полномочия в военной области, однако сохранение за
императором права неограниченно распоряжаться армией говорит за то, что
основной принцип монархической армии отброшен не был.
Дальнейшее развитие империи, и особенно в период Бисмарка, привело к
структурным изменениям в устройстве [50] государства. Усиление буржуазно-
конституционного строя, с одной стороны, и узаконенное господство короля во
всех военных вопросах — с другой, привели к расколу государства на два лагеря.
Ценой ограничения сфер влияния вооруженным силам удалось сохранить свою
автономию. Армия, формируемая на основе всеобщей воинской повинности, все
больше теряла органическую связь с нацией и государством. Вынужденный быть
одновременно и солдатом и гражданином, немец находился в постоянном
конфликте с самим собой.
Первая мировая война
В ___________таком же положении немецкий солдат вступил и в первую мировую 
войну.
Немецкая нация осталась в долгу перед своими солдатами за то, что их
четырехлетняя борьба и заслуги не получили должного отражения в печати.
Величие и непостижимость боевых подвигов немецких солдат становятся наиболее
понятными при рассмотрении двух основных моментов.
Во-первых, немецкая военная организация c момента своего зарождения всегда
была монархической. Попытка распространить эту организацию на всю нацию
существенных изменений не вызвала. Армия не колебалась в своем намерении
защищать под предводительством монарха ту государственную систему, которая
противоречила всей ее сущности как народной армии. Но в решающий момент она
оказалась брошенной своим верховным вождем на произвол судьбы. “Серьезный
случай”[14} заставил кайзера отказаться от военного и политического руководства.

Оказалось, что господство монарха над армией, этот “фундамент вооруженных
сил”, давно уже стало фикцией.
Во-вторых, военная служба в патриотической армии, строящаяся на
сознательности, нуждается в направляющей идее, которая оправдывала бы
самопожертвование солдат и придавала бы ему определенный смысл. В борьбе за
освобождение от наполеоновского гнета движущей силой [51] был пафос
стремления к свободе. В 1870-1871 годах через армию лежал путь к объединению
немецкого народа, а вознаграждением за ее победы было осуществление мечты о