1945 г. незамедлительно предоставить ему подробные сведения о советских 
военнослужащих, взятых в плен (причем генералов и высших штабных офицеров надо 
было перечислить поименно), а также подробную сводку о РОА и добровольческих 
формированиях, воевавших под немецким командованием. [291] 
Казалось бы, последнюю черту под историей власовского движения подвело 
сообщение в "Правде" от 1 августа 1946 года{750}: 
На днях Военная Коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело по обвинению 
Власова А. А., Малышкина В. Ф.., Жилен-кова Г. Н., Трухина Ф. И., Закутного Д. 
Е., Благовещенского И. А., Меандрова М. А., Мальцева В. И., Буняченко С. К., 
Зверева Г. А., Корбукова В. Д. и Шатова Н. С. в измене Родине и в том, что они, 
будучи агентами германской разведки, проводили активную шпионско-диверсионную и 
террористическую деятельность против Советского Союза. 
Далее сообщалось, что обвиняемые признали себя виновными, все приговорены к 
смертной казни через повешение и приговор приведен в исполнение. 
Из всех перечисленных лишь имя Власова было более или менее известно широкой 
общественности. Но кто были остальные? Почему о Власове и осужденных вместе с 
ним больше ничего не сообщалось, хотя бы намеками, хотя бы как, например, в 
аналогичном сообщении в "Правде" от 17 января 1947 года{751} о смертном 
приговоре казачьим генералам, которые по заданию германской разведки... в 
период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских 
отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную 
шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР. 
Нетрудно понять, почему казачьи генералы, названные в сообщении "главарями 
вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны", были 
представлены советской общественности иначе, чем руководители РОА. С точки 
зрения политической, старые казаки и казненный вместе с ними немецкий 
генерал-лейтенант фон Паннвиц были безопасны для советской стороны. Поэтому 
можно было не обинуясь признать, что они во время второй мировой войны вели 
"вооруженную борьбу" против Советского Союза, можно было не скрывать их 
воинских званий и даже напечатать статью о них в советской энциклопедии{752}. С 
группой бывших высших советских офицеров, объединившихся вокруг Власова, дело 
обстояло совсем по-другому. Достаточно вспомнить, какие посты занимали они в 
Красной [292] Армии: Малышкин, например, был генерал-майором и начальником 
штаба 19-й армии; Жиленков — функционер московского партийного аппарата, будучи 
комиссаром армии, являлся членом (военного совета 32-й армии{753}; Трухин, тоже 
генерал-майор, был профессором Академии Генштаба, затем — начальником 
оперативного отдела штаба Прибалтийского особого военного округа 
<Северо-Западный фронт); генерал-майор Закутный был профессором Академии 
Генштаба, его последняя должность — командующий 21-м стрелковым корпусом; 
генерал-майор Благовещенский командовал бригадой; полковник Меандров был 
начальником оперативного отдела б-й армии; полковник Мальцев командовал ВВС 
Сибирского военного округа; полковник Буняченко командовал 389-й стрелковой 
дивизией; полковник Зверев командовал дивизией и был военным Комендантом 
Харькова; Корбуков и Шатов были штабными офицерами Красной армии. Все вместе 
они представляли собой весьма Репрезентативный сколок советского офицерского 
корпуса. Как писал генерал Хольмстон-Смысловский, "Власов был истинным сыном 
советской власти, плоть от плоти ее, так же как и его генералы, офицеры и 
солдаты"{754}. Как же можно было публично признаать, что кроме "предателя 
Власова", которого еще кое-как удалось выдать за "отдельный несчастный случай", 
имелось немало генералов и полковников, которых партия и правительство 
поставили на ответственные посты и которые во время "Великой Отечественной 
войны" подняли оружие против советской власти и создали военную организацию для 
борьбы с нею! Даже простой намек на столь неприятные обстоятельства мог дать 
повод к нежелательным размышлениям — поэтому следовало избегать и самого этого 
намека{755}. Напрасно сегодняшний читатель будет искать в Советской Военной 
Энциклопедии имя Власова. Сообщение в "Правде" от 1 августа 1946 года было 
задумано как последнее и окончательное слово в этом деле. Однако вскоре 
выяснилось, что с исторической правдой невозможно расправиться одним лишь 
методом умолчания. Идеи власовского движения продолжали жить и распространяться 
— и не в последнюю очередь в рядах Красной армии. 
Генерал-майор П. Г. Григоренко рассуждает в своих воспоминаниях{756} о том, как 
тяжело было многим понять, что знаменитый генерал Власов, "не какой-то выскочка 
— кадровый офицер, коммунист, чисто русский человек, выходец из трудовой 
крестьянской семьи" с помощью немцев создал Русскую освободительную армию. 
Григоренко задается вопросом: "Почему?!... Не вязалась эта [293] фигура у меня 
с образом изменника родины. Провокация, говорил я себе". 
Позже Григоренко узнал, что генерал-майор Трухин, его учитель по тактике высших 
соединений, единственный, кроме Иссерсона, талантливый преподаватель Академии 
Генштаба, стал начальником штаба РОА, а его заместителем (на самом деле — 
начальником оперативного отдела) был назначен полковник Нерянин, офицер чисто 
пролетарского происхождения, товарищ Григоренко по учебе в Академии, которого 
начальник Генштаба Красной армии маршал Советского Союза Шапошников однажды 
назвал "одним из самых наших блестящих армейских офицеров". Григоренко пишет: 
И вот этот человек, которого я брал себе за образец, оказался тоже во 
власовском движении. Я так знал этого человека, что никто не мог бы убедить 
меня, что он пошел на этот шаг из нечестных мотивов. Он, может, и ошибается, 
думал я, но у него не может не быть убеждения — честного и, с его точки зрения, 
благородного. Но что же это за убеждение? В общем, Нерянин меня заставил думать.
 Когда верхушку РОА казнили, мысли мои стали еще тревожнее. Если они изменники, 
то почему их судили закрытым судом?.. Здесь что-то не так, говорило мое