вопреки всем мерам политического воздействия и ухищрениям пропаганды, в первые 
же месяцы немецким войскам и их союзникам сдалось 3,8 миллиона советских воинов 
всех званий, в том числе и политработники (а всего за период войны в плену 
оказалось 5,24 миллиона человек). Правда, вследствие политики немцев в 
оккупированных районах и остановки наступления и с помощью усиления мер по 
запугиванию и пропагандистских мероприятий, это фиаско удалось несколько 
смягчить. [263] 
С осени 1941 года до советского руководства стали доходить известия о том, что 
бывшие красноармейцы в немецком плену создают военную организацию для борьбы 
против сталинского режима. Разумеется, эти сообщения вызывали определенный 
интерес, но непосредственной опасности они не предвещали: вербовка в немецкую 
армию производилась децентрализованно, под жестким контролем и относительно 
медленно. Однако уже в 1942 году на передовых участках фронта и в тылу группы 
армий "А", продвигавшейся на Кавказ, появились 25 полевых батальонов Восточных 
легионов, состоявших из представителей национальных меньшинств СССР. К этому же 
времени относится первая попытка образования национальных русских вооруженных 
сил под собственным командованием — "экспериментальных армий", по определению 
историка Басса{688}. В 1942 году в тылах немецкой армии на востоке действовали 
следующие армии такого типа: 
1. Русская народная национальная армия (РННА), сформированная в Осиновке под 
командованием полковника К. Г. Кромиади (Санина), численностью в 10 тысяч 
человек, в русской форме и с национальными знаками различия, состоявшая из 
шести пехотных батальонов, саперного батальона и артиллерийского дивизиона. 
Политическим руководителем армии был С. Н. Иванов. В августе 1942 года Кромиади 
и Иванова сменили на этих постах полковник В. И. Боярский и генерал Г. Н. 
Жиленков{689}. 
2. 120-й полк донских казаков (с конца 1942 года — 600-й полк донских казаков), 
численностью около 3 тысяч человек, под командованием подполковника И. Н. 
Кононова, сформированный в Могилеве{690}. 
3. Восточный запасный полк " Центр", сформированный в Бобруйске и состоявший из 
пехотных батальонов "Березина", "Десна", "Днепр", "Припять", "Волга" и 
нескольких артиллерийских батарей. Командир — подполковник Н. Г. Яненко{691}. 
4. Русская освободительная народная армия (РОНА), сформированная в 
самоуправляющемся районе Локоть, численностью в 20 тысяч человек, состоявшая из 
пяти пехотных полков, саперного батальона, танкового батальона, зенитного 
дивизиона. Командир — бригадный генерал Б. Каминский{692}. 
5. Бригада " Дружина" под командованием подполковника В. В. Гиль-Родионова{693} 
представляла собой особый случай. Она была сформирована в 1943 году под эгидой 
СД, но обладала полной самостоятельностью. Численность ее достигала 8 тысяч 
человек, она [264] состояла из нескольких полков и специальных частей. 
Впоследствии из бригады выделился "гвардейский батальон РОА" (в Пскове), первое 
формирование, находившееся в непосредственном контакте с кругом Власова 
(командир — Иванов, заместитель — полковник И. К. Сахаров, начальник штаба — 
полковник Кромиади){694}. 
Все эти формирования, каждое по-своему, принимали участие в борьбе против 
советских партизан в тылу немецкой армии. И все они, несомненно, обладали 
большой притягательной силой для населения оккупированных районов и в какой-то 
мере — для советских войск. РННА, например, самым крупным своим достижением 
считала моральную победу над окруженным ею у Дорогобужа 1-м гвардейским 
кавалерийским корпусом под командованием генерал-майора П. А. Белова: 
разведотдел корпуса под командованием Героя Советского Союза старшего 
лейтенанта Князева целиком перешел на сторону РННА и влился в ее ряды{695}. 
Однако "экспериментальные армии" существовали каждая сама по себе, никакого 
центрального органа руководства не было, и советская пропаганда справлялась с 
ними местными средствами{696}. Лишь в начале 1943 года, когда разнеслось 
известие о создании Русского комитета — политического центра на немецкой 
стороне, стала очевидна недостаточность этих средств. 
Советское руководство наверняка было крайне обеспокоено тем, что во главе 
русского движения на стороне противника встал заместитель командующего 
Волховским фронтом, командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант А. А. 
Власов, известный широким кругам населения со времен боев под Москвой. В 
сентябре 1942-го над частями Красной армии сбрасывалось его первое воззвание к 
"товарищам командирам" и советской интеллигенциип. В январе 1943 года 
последовало " Обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной армии, 
ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза", политическая 
программа из 13 пунктов, подписанная председателем Комитета А. А. Власовым и 
секретарем генерал-майором В. Ф. Малышкиным{697}. В марте 1943 года появилось 
открытое письмо генерал-лейтенанта Власова под названием " Почему я стал на 
путь борьбы с большевизмом"{698}. В апреле 1943 года "антибольшевистская 
конференция бывших командиров и бойцов Красной армии" публично признала 
генерала Власова вождем Русского освободительного движения{699}. В президиум 
конференции входили генерал-майор Малышкин, Жиленков, майор Федоров, 
подполковник Поздняков, майор Пшеничный, [265] лейтенант Крылов, рядовой 
Коломацкий и другие. За всеми этими явлениями должно было скрываться что-то 
более существенное и конкретное, чем просто пропагандистские мероприятия. Это 
подтверждалось также появлением Власова в тылу групп армий "Центр" и "Север" в 
марте — мае 1943 г.{700}. Его выступления перед так называемыми Восточными 
войсками и гражданским населением оккупированных районов, апелляция к русскому 
национальному чувству имели, как единодушно отмечали русские наблюдатели, 
"огромный успех". Особый отклик и "горячую овацию" вызвали его слова в Сольцах