К вечеру никаких известий от Трухина и Боярского не поступило, и на совещании 
офицеров генерал-майор Севастьянов попросил генерал-майора Меандрова, 
пользовавшегося всеобщим доверием, принять командование южной группой РОА. 
Одновременно было решено перейти на следующий день в американскую зону. На 
рассвете 9 мая колонны армейского штаба, офицерского резерва, офицерской школы 
и других частей достигли Каплице и в районе американской 2б-й пехотной дивизии 
беспрепятственно пересекли со всем вооружением американский фронт и собрались в 
парке замка на западной окраине Крумау. Положение их было [212] крайне 
неопределенно. Если бы советским войскам удалось, как опасались, прорвать 
американское заграждение у Крумау, состоявшее лишь из одной роты, русские 
оказались бы в расположенном на холме парке в настоящей ловушке. Поэтому 
генерал-майору Меанд-рову пришлось просить разрешения немедленно продолжать 
продвижение на запад в духе соглашения с генералом Дейгером. С этой целью он 
еще раз послал генерал-майора Ассберга и полковника Позднякова в ближайший 
американский штаб. К делегации присоединился также полковник Герре, которого 
Меандров освободил от его обязанностей в РОА и который направлялся к генералу 
Кестрингу{574}. Командиры РОА решили, что свидетельство Кестринга, 
пользовавшегося большим уважением, окажется очень полезным, когда придется 
доказывать американцам, что РОА — самостоятельная армия, зависящая от немцев 
лишь в плане снабжения. Но эмиссаров вскоре остановил командир 101-го (или 
104-го) пехотного полка полковник Хендфорд. Он хотел направить их в штаб 
генерала танковых войск Неринга, который ведал всеми пленными немецкими частями 
в этом районе. В штаб-квартире этого командира полка произошел неприятный 
инцидент{575}. Советский офицер связи спросил Позднякова: "Что вы тут делаете, 
адъютант генерала Власова?", на что Поздняков коротко ответил: "Спасаю наши 
части". Тогда советский офицер повернулся к генерал-майору Ассбергу и со 
словами: "А мы вас знаем, генерал!"* плюнул ему на форму. Американский командир,
 как пишет Герре, "был крайне возмущен этой неслыханной наглостью и тут же 
выставил советского офицера из комнаты". Не согласился он и на требование 
советского офицера на 2-3 дня задержать делегатов РОА. Ассберг и Поздняков 
добрались до штаба генерала Неринга и утром 11 мая вернулись назад в штаб 
русской армии, который теперь находился в Кладенске Ровне, в пяти километрах к 
юго-западу от Крумау. Американцы пошли лишь на единственную уступку, разрешив 
стянуть части южной группы РОА в лагере, расположенном западнее. Через 
несколько дней русским сообщили о том, что они считаются военнопленными, и им 
было приказано сдать оружие. 
Таким образом армейскому штабу, офицерскому резерву, офицерскому училищу и 
некоторым другим частям РОА удалось без осложнений перейти в район, занятый 
американцами. Но как обстояло дело с запасной бригадой и 2-й дивизией РОА, 
стоявшими к северо-востоку от Крумау? Поведение штаба 2-й дивизии, который еще 
утром 9 мая не предпринимал никаких действий, представляется [213] довольно 
странным. 6 мая генерал-майор Трухин лично передал командиру дивизии приказ 
подтянуть дивизию ближе к остальным частям РОА. 8 мая генерал-майор Зверев 
участвовал в совещании в штабе, так что он был в курсе принятого там 
решения{576}. 9 мая в 4.00 до отхода штаба и других частей в район, занятый 
американцами, во 2-ю дивизию был послан майор Шейко с приказом немедленно 
двинуться в путь. 9 мая начальник немецкой группы связи майор Кай-линг, тоже 
получивший приказ уходить, хотел доложить об отбытии Звереву{577}. В штабе 
царил хаос, вокруг сновали ординарцы. Зверев пригласил Кайлинга позавтракать 
вместе и попросил его раздобыть оружие, "сколько сумеете... мы будем драться...
"*. Зачем ему было нужно оружие, хотел ли он просто обезопасить путь своих 
частей или же намеревался вступить в последний отчаянный бой — так и осталось 
неясным. Во всяком случае, несмотря на наличие машин и запас бензина, штаб не 
успел вовремя уйти на запад. В ночь на 10 мая штаб был атакован частью 
советской 297-й стрелковой дивизии (46-я армия 3-го Украинского фронта). По 
сообщению начальника отдела разведки капитана Твардевича, раненный в 
перестрелке Зверев попал в руки противника. К тому времени начальник штаба 
полковник А. С. Богданов решил на свой страх и риск повести дивизию в тыл{578}, 
и, в отличие от полка снабжения, 2-го полка и других формирований, нескольким 
соединениям, таким, как артиллерийский полк, и большому числу солдат удалось 
пересечь границу американской зоны{579}. 
Запасная бригада, собравшаяся в Каплице под командованием полковника Койды, 
сумела перейти к американцам в полном составе. 8 мая, не дождавшись приказов из 
штаба и возвращения мотоциклистов-связных, командир бригады решил вести свои 
части на запад{580}. По проселочным дорогам колонна спокойно пересекла 
демаркационную линию. Остановивший их вскоре американский полковник приказал 
русским сложить оружие и очистить шоссе. Но полковник Койда твердо знал, чего 
он хочет. На следующую ночь, двигаясь по боковым дорогам, он привел бригаду в 
район города Фридберга (Фрымбурка), где они остановились. Идущий по шоссе обоз 
под командованием подполковника Трофимова запаздывал, и им пришлось пустить на 
мясо часть лошадей дивизии. Койда завязал дружбу с комендантом Фридберга, 
американским майором, очень милым человеком, говорящим к тому же по-русски. И 
эти дружеские отношения сыграли решающую роль в судьбе многих членов бригады. 
[214] 
Между тем генерал-майор Трухин и другие генералы, направлявшиеся в Прагу, ехали 
навстречу своей гибели. Генерал-майор Боярский 5 мая въехал в Пршибрам, который 
уже два дня назад захватили партизаны-коммунисты. Боярского задержали и привели 
к командиру отряда "Смерть фашизму", капитану Советской армии Олесинскому (он 
же Смирнов), который стал осыпать его оскорблениями. Боярский, человек 
вспыльчивый и горячий, не сдержавшись, дал советскому офицеру пощечину, и тот,