состоявшей, как нам известно, из отобранных добровольцев, "часто" заходили 
разговоры о переходе на сторону Красной армии и о том, чтобы повернуть оружие 
против немцев и тем "искупить свою вину". За это Сахаров приказал расстрелять 
семерых солдат, а также майора Кезарева и капитана Подобеда (этих имен мы не 
обнаружили ни в одном источнике). Когда же группа на другой день вступила в бой 
с советскими танками, вся она была уничтожена "буквально за несколько 
минут"{353}. 
Генерал Власов, которого Гиммлер поздравил с успехом его "смелой и отважной 
боевой группы"{354}, на заседании КОНР 27 февраля 1945 года в Карлсбаде сообщил 
членам Комитета об этом первом бое подразделения РОА с частями Красной армии. 
Члены Комитета с энтузиазмом встретили это сообщение. Стойкость и мужество 
власовцев, проявленные в трудных обстоятельствах, были расценены как пример 
нерушимой боевой морали, как свидетельство политической силы РОА. И это было 
вполне справедливо. Советские солдаты проявляли солидарность с 
соотечественниками из РОА [139]: услышав русские призывы, красноармейцы 
несколько раз прекращали огонь, а некоторые прямо на поле боя перешли на 
сторону POA{355} — причем, как подчеркнул Власов, происходило все это в тот 
момент, когда Сталин уже нисколько не сомневался в победе. 
Успех под Вриценом заставил снова обратиться к мысли об использовании боевой 
мощи РОА для укрепления Восточного фронта, на котором положение было особенно 
угрожающим. 9 февраля 1945 года Гиммлер сообщал Гитлеру: "В настоящее время я 
буду больше применять эти русские подразделения". С этой целью в группу армий " 
Висла" были переброшены из Мюнзингена 10-й и 11-й истребительно-противотанковые 
дивизионы из состава 1-й дивизии РОА, а из дивизии "Добериц" — русские 13-й и 
14-й истребительно-противотанковые дивизионы, которые присоединились к 
противотанковой бригаде "Россия" под командованием подполковника Галкина!{356} 
и вместе с несколькими немецкими бригадами были подчинены штабу 
новосформированной противотанковой дивизии " Висла". Начальник штаба группы 
армий генерал-лейтенант Кинцель выдал бригаде боевые предписания на предстоящие 
бои в Берлине 16. Вооруженная штурмовыми винтовками и фаустпатронами и 
оснащенная грузовиками, русская противотанковая бригада стояла "в полной боевой 
готовности к применению в особо опасные моменты" в районе Альт-Ландсберг — 
Вернейхен, к востоку от Берлина, за "позицией Вотана", параллельной Одеру 
линией обороны между Эберсвальде и фюрстенбергом{357}. Незадолго до начала 
крупной советской наступательной операции бригада была переброшена во Фридланд, 
куда к этому времени была стянута 1-я дивизия РОА. 
Среди частей, брошенных на Восточный фронт, были также два батальона 1604-го 
пехотного полка (бывшего 714-го), входившего ранее в постоянно дислоцированную 
русскую 599-ю бригаду и переданного теперь РОА. 24 февраля 1945 года эти 
батальоны были переброшены из Дании в район группы армий "Висла". В рамках 3-й 
танковой армии (корпус "Одер") 1604-й полк был подчинен бригаде "Клоссек" и 10 
марта 1945 года под командованием полковника Сахарова выведен на участок фронта 
по обеим сторонам Гарца{358}. На учебном полигоне Креков под Штеттином началось 
формирование третьего батальона, так как бывший 3-й батальон 714-го полка был 
предоставлен в распоряжение 2-й дивизии РОА в Хейберге. 
О действиях русского полка, принадлежавшего теперь власовской армии, на 
передовой в течение следующих четырех недель [140] имеются разноречивые 
сведения. Согласно русским свидетельствам, полк одним своим присутствием 
оказывал столь сильное воздействие на сосредоточенные против него части Красной 
армии, что к власовцам ежедневно перебегали "десятки, если не сотни 
красноармейцев" и через неделю в плен был взят "почти батальон" советских 
солдат!{359}. Но эта версия бездоказательна, так как за весь март 1945 года во 
всей группе армий "Висла" зарегистрировано всего 410 пленных и 18 
перебежчиков{360}. С другой стороны, однако, сомнительно и сообщение, будто на 
совещании у командующего 9-й армией 1 апреля 1945 года все высказывались о 
"русском формировании как о самом слабом"{361}. В ходе перегруппировок перед 
началом советского наступления группа армий с конца марта 1945 года готовилась 
к удалению с фронта румынского гренадерского полка Ваффен-СС, стоявшего к 
северу от Шведта, венгерского батальона, дислоцированного к северу от Гарца, а 
также русского пехотного полка, с тем чтобы присоединить его к 1-й дивизии 
РОА{362}. Заместитель начальника оперативного отдела генштаба ОКХ подполковник 
де Мезьер{363} 
2 апреля 1945 года сообщал о настоятельном пожелании начальника генштаба 
генерала Кребса, сторонника власовского движения и бывшего заместителя военного 
атташе в Москве, провести запланированное в русском полку изъятие крайне 
необходимого немцам оружия очень осторожно и "с учетом политических 
соображений". 
3 апреля подполковник фон Гумбольдт получил от оперативного отдела сообщение о 
том, что роспуск русских запланирован "на послезавтра"{364}. Но еще 5 апреля, 
то есть в тот день, на который был назначен роспуск, полк Сахарова был 
единственным (если не считать знаменитую 1-ю дивизию морской пехоты), который 
раздобыл пленных, крайне нужных для получения сведений о начале советского 
наступления{365}. Этот факт ярко свидетельствует о необычайной силе духа 
русских солдат: ведь в то время добыть даже одного "языка" было, как 
свидетельствует участник событий, "чрезвычайно трудно"{366}. К тому же 3-я 
танковая армия теперь не возражала против того, чтобы оставить полку по меньшей 
мере половину его вооружения. После того, как Главное управление СС и старший 
квартирмейстер группы армий согласились возместить вооружение командованию 3-й 
танковой армии, 1604-й пехотный полк был 9 апреля 1945 года выведен с фронта и 
со всем оружием передан дивизии Буняченко{367}.