дивизии: он получил основательное военное образование, был способным тактиком и 
энергичным, хотя временами и грубоватым, командиром. Его своеволие и внутренняя 
независимость доставляли немало хлопот немецким руководителям в Мюнзингене, 
особенно во время действий 1-й дивизии на Одере и в Богемии. Буняченко 
единственный из генералов РОА осмеливался пререкаться с самим Власовым. Так, 
при разгрузке дивизии в районе Эрлангена дело дошло до неприятного конфликта, в 
результате которого Буняченко получил от главнокомандующего официальный 
выговор{111}. Начальником штаба 1-й дивизии РОА был назначен подполковник Н. П. 
Николаев, опытный штабной офицер, выпускник Военной академии им. Фрунзе, в 1941 
году служивший в оперативном отделе штаба 4-го механизированного корпуса, 
которым в районе Львова командовал генерал-майор Власов{112}. Дивизионный штаб 
был организован по русскому образцу и имел, насколько известно, следующий 
состав: 
1-й адъютант: подполковник Руденко; 
адъютант командира дивизии: лейтенант Семенов; 
дивизионный адъютант: старший лейтенант Машеров; 
офицер-переводчик: лейтенант Рябовичев; 
начальник оперативного отдела: майор Фролов, позднее — подполковник Синицкий; 
начальник отдела снабжения/командир полка снабжения: подполковник Герасимчук; 
начальник разведывательного отдела: капитан Ольховник (Олчовик); 
начальник отдела пропаганды: капитан Б. А. Нарейкис, позднее — майор С. 
Боженко; 
дивизионный интендант: капитан Паламарчук; 
дивизионный священник: игумен Иов. [46] 
Политическими вопросами занималось Главное управление СС, а формирование 1-й 
дивизии РОА проходило под руководством войск, стоящих в Мюнзингене, под 
командованием генерала добровольческих соединений в ОКХ, генерала кавалерии 
Кестринга{113}. Последний назначил "командиром штабов формирования" полковника 
X. Герре{114}, еще молодого офицера генштаба, который с мая 1943 по июль 1944 
гг. занимал пост начальника штаба при генерале Восточных войск, был хорошо 
знаком с русскими проблемами, много общался с русскими, и они считали его своим 
другом. Задачей Герре было в сотрудничестве с центральными и местными 
войсковыми службами создать материальную и организационную базу для 
формирования дивизии и консультировать русский дивизионный штаб по вопросам 
комплектования и боевой подготовки подразделений. Для этого он организовал свой 
собственный штаб так, чтобы каждый из офицеров имел соответствующего партнера в 
русском дивизионном штабе{115}. Таким образом, если Герре мог обращаться 
непосредственно к командиру дивизии, то его заместитель майор Кайлинг вел 
переговоры с начальником штаба подполковником Николаевым, а офицер следующего 
ранга — с русским офицером разведки капитаном Ольховником и так далее. Быть 
может, благодаря тому, что взаимоотношения с самого начала строились на 
переговорах, а не на приказах, сотрудничество между немцами и русскими 
развивалось весьма плодотворно{116}. Правда, Герре пришлось не раз сталкиваться 
с недоверием Буняченко, склонного принимать объективную невозможность за 
намеренное затягивание и считавшего своим долгом всячески отстаивать автономию 
вверенной ему дивизии от реальных или воображаемых покушений немецкой 
стороны{117}. Например, Буняченко, стремясь избежать подражания немецким .
образцам, решительно выступал против предложения немцев формировать 1-ю дивизию 
РОА по типу так называемой "фольксгренадерской дивизии". Он не понимал, что 
только такой подход позволял обеспечить бесперебойное снабжение, поскольку 
"фольксгренадерские дивизии" были наиболее современными в немецкой армии, 
особенно в смысле вооружения. В этой связи следует также отметить, что, 
например, действующая на советской стороне с 4 октября 1943 года румынская 
добровольческая дивизия Тудора Владимиреску по структуре соответствовала 
советской гвардейской дивизии, солдаты были одеты в советскую форму и обучены 
по советским уставам{118}. Правда, если в 1-й дивизии РОА младшие офицеры-немцы 
командовали лишь немногочисленными учебными группами, то обучением и [47] 
формированием небольшой по численности румынской дивизии занималось не менее 
158 опытных советских офицеров-инструкторов, следивших за соответствием дивизии 
советским нормам. 
При экипировке дивизий РОА в условиях последней военной зимы полковнику Герре 
пришлось преодолеть немало трудностей. Дело было не только в нехватке оружия, 
материальной части и амуниции, не только в катастрофическом положении с 
транспортом. Помимо всех этих сложностей, местные военные власти нередко 
отказывались выполнять требования дивизии, например, казначей гарнизона 
отказался выдать амуницию, в том числе крайне необходимый котел, "потому что 
русским жалко давать". И в этом смысле упрек русских, что немцы намеренно 
препятствовали развертыванию дивизии, можно признать справедливым. Впрочем, 
когда Герре заручился поддержкой командующего военным округом генерала танковых 
войск Вайеля{119}, такое сопротивление удалось преодолеть, и новые солдаты 
получали все необходимое. 
Разумеется, привести в жилое состояние ветхие бараки в Мюнзингене, обеспечить 
русских солдат питанием и снабдить одеждой и обувью было делом нелегким и 
требовало больших затрат труда и времени. Одним из больных вопросов стала 
проблема снабжения углем для отопления помещений. Транспорт с углем, извещение 
об отправке которого пришло уже давно, прибыл в лагерь дивизии лишь после 
энергичного представления Герре по начальству и вмешательства Кестринга, 
который лично обратился к начальнику службы снабжения армии{120}. Благодаря 
неослабевающим усилиям Герре, ежевечерне излагавшего свои пожелания 
непосредственно генералу Кестрингу, к февралю в дивизию начали доставлять