привела Гиммлера и его помощника к цели даже быстрее, чем они ожидали. Слабый в 
общемто реформатор Вильгельм Фрик, видя сепаратистские устремления Геринга, не 
нашел другого выхода из положения, как позвать на помощь шефа СС, так как они 
оба стремились к созданию централизованной имперской полиции. Фрик позволил 
Гиммлеру последовательно накладывать лапу на одну земельную полицию за другой.
      И прусская крепость пала, как только обострилась борьба между Германом 
Герингом и Эрнстом Рёмом. Геринг заключил с Гиммлером мир, передал в его 
подчинение прусское гестапо, получив взамен поддержку охранных отрядов в 
кровавой расправе над начальником штаба СА.
      В конце апреля Гиммлер и Гейдрих взяли и в Пруссии бразды правления 
полицией в свои руки. Гиммлер стал заместителем начальника и инспектором тайной 
государственной полиции (гестапо), а Гейдрих — его заместителем. Одновременно 
им удалось расширить и свою властную базу в партии. Партийное руководство 
признало СД в качестве единственной секретной службы НСДАП. Заместитель фюрера 
отдал 9 июня 1934 года распоряжение «не создавать в партии впредь никаких 
информационных, разведывательных или контрразведывательных служб, кроме службы 
безопасности рейхсфюрера СС, даже в форме организаций для внешнеполитических 
целей».
      Но эта победа СД оказалась преждевременной, поскольку сам Гейдрих к тому 
времени в какойто степени потерял веру в свое детище. Баварский опыт показал 
ему иллюзорность создания с помощью СД новой полиции. Полицейские чиновники 
старой школы во всех отношениях превосходили молодых выскочек из СД. Понимая 
это, Гейдрих за несколько дней до прихода националсоциалистов к власти, 27 
января 1933 года, ушел с поста руководителя службы безопасности, оставшись в 
штабе рейхсфюрера СС в качестве офицера по особым поручениям (к тому времени он 
был уже штандартенфюрером СС). Так что три четверти года аппарат СД оставался 
без Гейдриха.
      Он был достаточно реалистичен, чтобы понять: его организация не в 
состоянии создать структуру новой полиции изза численного недостатка 
сотрудников (осенью 1933 года СД насчитывала всего 100 человек; в Штуттгарте 
было, например, только пять сотрудников). К тому же Гейдрих стал сомневаться в 
том, имеет ли какоето будущее СД в качестве самостоятельной организации. Лина 
рассказывала впоследствии израильскому историку Аронсону, что муж говорил ей в 
то время: «Партия нам более не нужна. Она сыграла свою роль, открыв путь к 
власти. СС же должна внедриться в полицию и создать совершенно новую 
организацию».
      Таковой была его цель, когда он по заданию Гиммлера, вновь встав во главе 
ведомства тайной государственной полиции, попытался объединить земельные 
полиции под эгидой СС. При этом он использовал старых опытных полицейских 
руководителей, превращая их в верных государству аппаратчиков, пусть даже не 
слишком окрашенных в коричневый цвет. Главным для прагматика Гейдриха было не 
их мировоззрение, а профессиональные, навыки и знания. И среди мюнхенских 
криминалистов он нашел группу специалистов, хотя те даже не скрывали своего 
отрицательного отношения к СД.
      Криминальоберинспектор Райнхард Флеш и его коллеги, среди которых были 
Генрих Мюллер, Франц Иосиф Хубер и Иосиф Майзингер, работавшие во втором и 
шестом отделах баварского полицейского управления, ожидали, что им вотвот 
предложат уйти. Опасения их были не напрасными, так как, за исключением 
Майзингера, все они до 1933 года находились, как говорится, по другую сторону 
баррикад, являясь сторонниками демократических партий.
      Лишь Майзингер принадлежал к «старым бойцам», приняв участие в событиях 9 
ноября 1923 года.
      Что касается криминальинспектора Мюллера, унтерофицера и летчика в 
Первую мировую войну, то он работал в мюнхенском полицейском управлении с 1919 
года и слыл ярым противником коммунизма. Мюллер принимал участие в расстрелах 
красных в период низвержения Баварской советской республики, а во времена 
Веймарской республики занимался как раз вопросами борьбы с коммунистами, 
прибегая иногда к противозаконным действиям.
      Правда, тогдашнему руководству было известно, что, если бы это входило в 
его обязанности, он не менее рьяно выступал бы и против правых. Обладавшего 
неимоверным тщеславием Мюллера считали явным приверженцем существующей 
государственной системы.
      Мюнхенские националсоциалистские партийные деятели высказывали опасение, 
окажется ли профессионально пригодным для новой Германии этот человек, исправно 
ходивший в церковь, жертвовавший всего 40 пфеннингов на националсоциалистское 
движение и бывший к тому же зятем издателя газеты баварской народной партии — 
«Дер Вюрмтальботе».
      В характеристике, данной Мюллеру 4 января 1937 года, было сказано: «Он 
прет вперед, невзирая ни на что, и, пробиваясь локтями, постоянно старается 
демонстрировать свою старательность. При этом не стесняется рядиться в чужие 
перья».
      А партийный секретарь мюнхенского района Пазинг добавил к этому: «Мы с 
трудом можем представить его в качестве члена партии».
      Тем не менее у шефа СД хватило фантазии и холодного расчета взять этого 
рутинера к себе на службу в числе других членов группы Флеша. Не был забыт и 
антинацист Хубер, естественно, не пользовавшийся никаким авторитетом в местной 
организации НСДАП.
      Гейдрих вызвал к себе Хубера и достал «черный» список. Не говоря ни слова,
 в гнетущей тишине, он пальцем водил по строчкам, затем вдруг задал неожиданный 
вопрос: «Так какой из Хуберов вы?»