принц цу Изенбург слышал, как фюрер сказал своему спутнику:
      — Я помиловал Рёма за его заслуги, а Краусера — за награды.
      Возникает вопрос: не испугался ли Гитлер убийства друга?
      Но эта мысль даже не пришла в голову Дитриха. Он взял переданный ему 
список и попросил группенфюреров СС наследного принца цу Вальдэкка Пирмонта 
выехать в тюрьму и подобрать там подходящее место для экзекуции. Затем «отобрал 
шесть хороших стрелков, дабы избежать возможных осложнений», как он отметил 
позже. В 18 часов вечера Дитрих был уже в тюрьме и распорядился вывести 
заключенных. Но осторожный чиновник Кох позвонил в министерство юстиции и, 
поскольку министра — доктора Галса Франка на месте не оказалось, решил выждать.
      Более того, он подверг сомнению список без подписи, а так как дебаты их 
затянулись, ограниченный и туповатый Дитрих возвратился в Коричневый дом за 
новыми инструкциями. Из начальства там оказался лишь министр внутренних дел 
Вагнер, который написал на списке:
      "Выдайте по приказу фюрера группенфюреру СС Дитриху лиц, которых он вам 
назовет.
      Адольф Вагнер, министр".
      Приехавший в тюрьму Франк попытался помешать экзекуции и позвонил Хессу. 
Тот однако запретил ему вмешиваться в эти дела и потребовал привести приговор в 
исполнение. Франк решил тогда хотя бы соблюсти формальности и объявил 
Шнайдхуберу, что тот приговорен к смертной казни. Штурмовик отнесся к его 
заявлению с недоверием и поднял такой шум, что Франк вынужден был прервать с 
ним разговор. Возвратившийся Дитрих приступил к исполнению приказа.
      Кох отдал распоряжение вывести во двор тюрьмы шесть указанных ему 
заключенных, каждого в сопровождении двоих полицейских. Когда перед ними 
появился Дитрих, Шнайдхубер закричал:
      — Коллега «Зепп», что происходит? Ведь мы невиновны.
      На грубом крестьянском лице Дитриха не дрогнул ни один мускул. Он щелкнул 
каблуками, приняв стойку «смирно», и провозгласил:
      — Вы приговорены фюрером к смертной казни. Хайль Гитлер!
      Штурмовиков одного за другим подводили к стенке. Эсэсовский офицер 
встречал их словами:
      — Фюрер и рейхсканцлер приговорил вас к смертной казни. Приговор будет 
приведен в исполнение немедленно.
      Прозвучало эхо ружейных выстрелов.
      Даже нервы Дитриха не выдержали, и он ушел, не дождавшись конца. В 
полдень следующего дня он погрузил своих эсэсовцев в вагоны, а сам вылетел в 
Берлин.
      По стране прокатилась герингогиммлеровская варфоломеевская ночь.
      С того момента, когда Геббельс передал по телефону кодовое слово 
«колибри», машина террора заработала вовсю и во владениях Геринга. Вицеканцлер 
Франц фон Папен узнал об этом, когда адъютант Геринга, майор Боденшатц, 
попросил его прибыть в резиденцию прусского премьерминистра на Лейпцигерплац. 
Фон Папен потом вспоминал: «Я нашел Геринга в его рабочем кабинете. В 
присутствии Гиммлера он заявил, что Гитлер предоставил ему все полномочия для 
ликвидации путча Рёма в Берлине».
      Вицеканцлер почувствовал себя обойденным и выразил протест. Пока оба 
были заняты разговором, шеф СС вышел в комнату ожидания, где сидел 
сопровождавший Палена Фриц Гюнтер фон Чирски. И тот услышал, как Гиммлер, 
подойдя к телефону и сняв трубку, сказал: «Можно начинать».
      На улицах города показались автомашины земельной полиции и грузовики с 
эсэсовцами. Район Тиргартена, где проживали важнейшие чины СА, был оцеплен. 
Штурмовики при аресте не оказывали сопротивления. Одновременно было окружено и 
ведомство вицеканцлера, где застрелили его пресссекретаря фон Бозе. Остальных 
увезли.
      По тревоге был поднят лейбштандарт. Командир батальона штурмбанфюрер СС 
Вагнер срочно формировал мобильные команды, поставив во главе одной из наиболее 
боеспособных командира роты хауптштурмфюрера СС Курта Гильдиша, всегда 
беспрекословно выполнявшего любое приказание. С восемнадцатью эсэсовцами своей 
роты тот отправился в распоряжение шефа гестапо Райнхарда Гейдриха, в приемной 
которого находились уже восемь сотрудников тайной государственной полиции в 
гражданской одежде.
      Вскоре из кабинета вышел Гейдрих. Он заявил: «Путч Рёма… чрезвычайное 
положение… приказ фюрера… действовать немедленно». Эти слова Гейдрих произносил 
неоднократно. Затем он возвратился в кабинет и стал вручать списки лиц, 
подлежавших ликвидации. Команда Гильдиша должна была выполнять особое задание: 
произвести аресты так называемых врагов государства. Гейдрих приказал: «Вы 
займетесь делом Клаузенера, которого лично и расстреляете. Поэтому сразу же 
отправляйтесь в рейхсминистерство путей сообщений!»
      Как бы между прочим, он спросил гауптштурмфюрера, знает ли тот лично 
Клаузенера. На отрицательный ответ Гильдиша, поднял в приветствии правую руку и 
сказал, отпуская его: «Хайль Гитлер!»
      По пути к министерству путей сообщений Гильдиш размышлял, каким образом 
ему следует расстрелять очередную жертву. На поясе у него висел парабеллум 
калибра 9 миллиметров, а в правам кармане брюк лежал маузер калибра 7,65 
миллиметров. На него ротный и решил положиться. Было ли это все, о чем он 
думал? Да. Другие мысли его не занимали. Он даже не подумал, какое преступление 
мог совершить доктор Эрих Клаузенер, министериальдиректор министерства путей 
сообщений, председатель католической акции и бывший начальник отдела полиции 
прусского министерства внутренних дел. А ведь его следовало застрелить без