С тех пор шеф СС стал всецело доверять инстинкту и осторожности Вальтера.
      Поддерживая тесные связи с могущественными лицами ордена СС, Шелленберг 
был, однако, достаточно умен, чтобы стоять в стороне от преступлений 
тоталитарного государства. И ничто не могло побудить его отдать за рейх 
последнюю каплю крови. Приспособленчество позволило сыну бюргера войти в элиту 
СД и в то же время побудило его отойти от гитлеровского режима, когда он 
обнаружил зловещие предзнаменования скорого заката коричневых богов. Истинное 
положение рейха стало ему совершенно ясно, как только он возглавил внешнюю 
разведку СС. В 1940 году после ухода доктора Вернера Беста ему поручили 
руководство отделом полицейской контрразведки. Непосредственным его начальником 
оказался шеф гестапо Мюллер, отношения с которым у него не сложились, и он был 
рад стать в 1942 году преемником Хайнца Йоста, начальника управления внешней 
разведки.
      Став во главе ее, Шелленберг блестяще зарекомендовал себя, так что 
Гиммлер не напрасно вспомнил о своем «Бенджамине», получив приказ об 
объединении СД с абвером. Весною 1944 года Шелленберг приступил к созданию 
единой секретной службы под эгидой главного управления имперской безопасности. 
Своего триумфа по отношению к бывшим сотрудникам абвера он не показывал. С 
величайшей осторожностью бригадефюрер СС ликвидировал аппарат абвера, стараясь 
включить наиболее опытных абверовцев в систему главного управления.
      Осторожность и тактика в этом вопросе казались ему необходимыми в связи с 
тем, что борьба между абвером и СС еще не была полностью прекращена. Наследство 
абвера в штабквартире фюрера было поделено между вермахтом и СС. Центральное 
управление Остера ликвидировали, заграничный же отдел остался за вермахтом, 
отделы I (служба связи) и II (саботаж) перешли в главное управление имперской 
безопасности, а отдел III (контршпионаж) поделен между вермахтом и гестапо. 
Фронтовая разведка и контрразведка войск остались в подчинении главного 
командования вермахта, остальная часть вошла в состав четвертого управления 
главного управления имперской безопасности. Из I и II отделов абвера Шелленберг 
организовал в своем управлении единый отдел военной контрразведки, поставив во 
главе его полковника абвера Георга Ханзена. Со стороны казалось, что все 
осталось постарому и сменилось только начальство.
      Гестапо на первых порах Канариса не трогало. Какоето время он находился 
под своеобразным домашним арестом в Бург Лауэнштайне, а после разговора с 
Шелленбергом возвратился в Берлин, чтобы возглавить спецотдел верховного 
командования вермахта по ведению торговой войны и экономическим мероприятиям.
      В начале мая 1944 года в замке под Зальцбургом Гиммлер и начальник 
генерального штаба вермахта Кейтель отпраздновали начало новой эры секретной 
службы, причем рейхсфюрер СС отметил «заслуживающие высокой оценки деяния 
абвера».
      Основная масса офицеров абвера вначале не поняла, почему Шелленберг столь 
снисходительно обошелся с ближайшим окружением Канариса. Постепенно однако им 
стало ясно, что тот стал на путь, довольно близкий абверовским фрондерам.
      Накануне 20 июля 1944 года никто еще не знал, сколь близки были тайные 
намерения абвера и новой секретной службы, которые потеряли веру в конечную 
победу и стремились к заключению сепаратного мира с союзниками, будучи готовыми 
пожертвовать Гитлером во имя спасения Германии.
      Критический анализ военного положения, произведенный абвером, сходился с 
выводами внешней разведки, основанными на донесениях о противнике и внутреннем 
положении страны. Той и другой службе была ясна бесперспективность и 
бесполезность всех усилий. Канарис постоянно жаловался, что его сводки о 
положении дел не читались, СД же с середины 1944 года было вообще запрещено 
представление сообщений о внутриполитическом положении в стране. В попытках 
найти выход из гитлеровской войны та и другая службы часто использовали одни и 
те же пути, прибегая к тем же посредникам и деловым партнерам со стороны 
союзников.
      Таким образом, цели, преследуемые ими, были, по сути дела, во многом 
одинаковыми, а мятеж в рядах офицерского корпуса судьбоносно слился с 
уклончивыми маневрами хладнокровных рационалистов из числа сотрудников СД по 
выходу из создавшегося положения. Вернер Бест после войны заявил, что абвер и 
прогрессивная часть СД испытали почти равную трагедию.
      «В общемто, — писал он, — нашей общей трагедией явилось то, что мы, 
исходя из интересов народа, создали такой режим, который после хорошего старта 
и значительных начальных успехов изза непредвиденных обстоятельств (безумной 
идеи Гитлера стать пророком) привел страну к катастрофе».
      Хотя подобная интерпретация и игнорирует моральный аспект, которым в 
основном руководствовались заговорщики 20 июля 1944 года и который отделял их 
от эсэсовских технологов власти, слова эти отражают горечь и разочарование 
бывшего эсэсовского юриста. Она показывала пропасть, в которую был ввергнут 
третий рейх полубогами фюрерской диктатуры. То, что Бест называет «безумной 
идеей Гитлера стать пророком», является, пожалуй, ключом для понимания 
изменений, произошедших в сознании целого ряда эсэсовских руководителей, 
потерявших веру в Адольфа Гитлера, которому совсем недавно они клялись в слепой 
и фанатичной преданности.
      Эсэсовские лидеры видели смысл и задачу своего ордена в ориентации на 
«величайший мозг всех времен», как Гиммлер называл своего идола. Охранять жизнь 
Адольфа Гитлера, беспрекословно выполнять его приказы и быть исполнителями его 
предначертаний — в этом видели они священную миссию СС. Имея перед глазами 
искаженную картину демократии Веймарской республики, многие эсэсовские фюреры 
были проникнуты утопической идеей установления надлежащего порядка в народном